Александр Этерман. Тезисы о природе человеческой морали. — “Время искать”, Иерусалим, 2003, № 8.
Сначала попугал немного: “автор этих строк едва ли умрет своей смертью”; но потом — ничего такого не сказал.
Это критика. Выпуск 16. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — “Русский Журнал”, 2003, 16 октября <http://www.russ.ru/krug>.
“Мне действительно кажется важным сегодня как можно чаще вспоминать о писателях 60 — 80-х”, — говорит критик Леонид Бахнов.
Это критика. Выпуск 18. Беседу вел Михаил Эдельштейн. — “Русский Журнал”, 2003, 20 ноября <http://www.russ.ru/krug>.
Говорит главный редактор журнала “Континент” Игорь Виноградов: “В новой же генерации я не вижу авторов, которые по масштабу, по серьезности подхода, да просто по уровню были бы сопоставимы, например, с Ренатой Гальцевой или Ириной Роднянской. И это тем более прискорбно, что, по моему убеждению, именно этот род [религиозно-философской] критики сегодня особенно актуален”.
Составитель Андрей Василевский.
“Арион”, “Вопросы истории”, “Вопросы литературы”, “Дружба народов”, “Звезда”, “Знамя”, “Октябрь”
К. Азадовский. Переписка из двух углов Империи. — “Вопросы литературы”, 2003, № 5, сентябрь — октябрь <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Давний обмен письмами Натана Эйдельмана и Виктора Астафьева стал для автора статьи поводом к пространному размышлению об эволюции мирочувствования последнего. Заключив, что “замечательный русский писатель Виктор Астафьев тяжело, и, как выяснится, неизлечимо страдал ксенофобией”, Азадовский пишет: “Судить его — невозможно. Он был воистину народным писателем, снискавшим себе любовь миллионов. В своих лучших произведениях он возвышается над мирским и мелким, растворяя временное в вечном, точно так же как общечеловеческое превалирует — в общем контексте астафьевского творчества — над национальным. Астафьев был противоречивой натурой, способной на крайности. Ему недоставало культуры и мощной интеллектуальной энергии, но он обладал необычайным даром чувствования. В мире, который он вмещал в себя, находилось место и глубокой мысли, и дремучей косности. Он стремился к Тишине, но вовлекался в суету и разноголосицу современных событий. Он был честен и бескорыстен. <…> Искал свой идеал то в прошлом, то в будущем. <…> Не потому ли, что сам глубоко страдал от разлада, старый, изувеченный на войне человек, с оголенным кровоточащим сердцем, измученный и оскорбленный уродствами русской жизни, заложник собственных страстей и пристрастий, уязвленный, непримиримый, истерзанный? Есть что-то толстовское в астафьевской натуре, глубоко противоречивой, бунтующей и в то же время — клокочущей, нераздельно единой. Истовый, бескомпромиссный, упрямый, он не признал своих заблуждений и ушел, не покаявшись, но оставил нам свои книги, в которых мечется и надрывно стонет его русская больная душа”.
Алексей Алехин. Поэзия как поэзия. — “Арион”. Журнал поэзии. 2003, № 3 <http://www.arion.ru>.
“Увы, мир не безупречен. И эта небезупречность его — тоже предмет поэзии. Вопрос лишь в том, воспринимает ли она дисгармонию как отклонение от некой гармонии высшего порядка, угадываемой в общем замысле или заложенной в человеке, — или все столь омерзительно, что достойно лишь горестной фиксации, а по возможности изничтожения… Второе вряд ли может быть художественной задачей. Поэтому я не верю в поэтические „гроздья гнева”. Одно из известных, и, на мой взгляд, верных определений поэзии: светская молитва. Как в свое время чудесно сформулировал Сергей Гандлевский, „бесхитростная благодарность миру за то, что он создан”. И негоже на манер пушкинского Евгения грозить кулаком творению: „Ужо тебе!..””
“Один из потенциальных меценатов на упрек в том, что он не хочет помогать современной поэзии, заметил: „А вы ее почитайте…” Ему не откажешь в доле правды”.
“После того как бороться стало (по крайности временно) особенно не с кем, напор дешевой отрицательной энергии уже целиком переместился едва ли не на бытие как таковое. Такое впечатление, что добрая половина пишущихся теперь стихов выходит из-под пера обиженного судьбой Смердякова. <…> Возможно, кого-то чужая тоска и правда утешит, но мне она кажется скорее эксплуатацией темы вроде бесконечной чернухи по телевизору”.