— Вы чего-то хотели?
— Мне...
Павел отчего-то подумал, что попросить спичек будет несерьезно, к тому же мгновенно вспомнил про свой прикуриватель в машине, которым пользовался лишь раз, когда возил Машу на болото за клюквой, а там Машу укусила гадюка, и он садистки прижег уже затянувшуюся ранку.
— Мне... Хлеба нет?
— Есть только черный, — сказала продавщица, возвращаясь назад за прилавок. — Вчерашний.
— Это все равно, это даже хорошо, — быстро проговорил Павел.— Знаете, мой батяня... отец... приобрел тут теленка. Он убегает, а я его на хлеб, значит... Дайте мне две буханки, нет, три!
Он смотрел, как продавщица берет со стеллажа хлеб — одну буханку, вторую, третью. Держа их на сгибе локтя, она вопросительно обернулась. На полке оставалась последняя.
— Да-да! Давайте и ее. Тоже, — махнул рукой Павел. — До кучи.
Продавщица принесла хлеб в охапке и со стуком выложила на стол.
— Что-нибудь еще?
Павел осмотрел полки. Выбор был небогат: консервы, конфеты, крупы, “чупа-чупс”, “марсы” и “сникерсы”. Пиво, водка, вино, лимонад. Павел прошел к другому прилавку, приставленному буквой “Г”. Зубная паста, расчески, дешевые недолговечные лампочки, одинокий крем для загара...
— Колбаса у вас есть?
Он знал, что колбаса и масло находятся в холодильнике и продавщица должна будет отойти за небольшую перегородку, он за это время осмотрится.
Продавщица принесла два круга колбасы, один потолще, другой— потоньше.
— Осталась только такая.
Павел покрутил пальцем над обоими и наконец выбрал круг, который казался наиболее лежалым. Ему хотелось быть рыцарем.
Чего бы приятного еще сделать, он не знал. Взгляд упал на кошачий корм.
— А китти-кэт вам зачем? Неужели деревенские кошки едят китти-кэт?
— Вот представьте, — быстро ответила продавщица. — Есть у нас одна бабушка, так она своих кошек кормит одним только китти-кэтом. Почти всю пенсию отдает. Ее уже зовут китти-кэтчица.
— Это все потому, что в китти-кэт кладут аттрактант и кошки на него садятся, как мухи. То есть, я хотел сказать, мухи... как на эти, липучки. Кстати, есть?
И он купил пару штук липучек для мух. Потом опять пригляделся:
— Водка, я смотрю, тут дешевая. — И купил две бутылки. Водка была, безусловно, плохая, из тех, что выгоднее зимой заливать в бачок стеклоочистителя, хотя все равно до зимы ей не достоять. Потом он купил пачку сахара и по банке самых разных консервов, включая соевую тушенку.
А потом еще два тюбика зубной пасты, пачку соли, десять лампочек и полкило сливочного масла. Затем он прошелся по всей батарее пива, взял по одной бутылке. Гора товаров росла, продавщица сбросила на шею платок, расстегнула фуфайку; ей стало жарко ходить туда и сюда, зато все веселей и игривей летали деревянные костяшки на счетах.
Теперь уже ни весы на прилавке, ни само хождение продавщицы не мешали ему рассмотреть ее под фуфайкой. На ней был домашний халат, мягкий, байковый, красный с чем-то.
Напоследок он купил с полдесятка цветастых пакетов, и вместе, в четыре руки, они принялись все это собирать и укладывать. Павел держал пакеты, продавщица засовывала продукты, но ему легко удавалось добиться, чтобы их руки соприкасались. Пакетов им не хватило, пришлось взять еще, а потом один оставался лишним, и надо было опять думать, что можно докупить. Продавщица смеялась, когда Павел рассказывал анекдоты, хотя ему как на грех вспоминались не самые доступные — все больше про “пентиумы” да Windows Vista.
Наконец Павел расплатился, удивившись, как мало израсходовал денег.
— Да что вы! Вы все не унесете зараз! — воскликнула продавщица.— Давайте я помогу.
— Нет-нет, — запротестовал Павел. — Не надо вам выходить, там такая грязь!
Он относил к машине по два и по три пакета, пока не заполнил доверху весь багажник. Последний пакет в магазине упал, и банки консервов раскатились по всему полу. Когда Павел возвратился, продавщица сидела на корточках, вытаскивая из-под прилавка консервы и засовывая обратно в пакет. Она испуганно обернулась, когда Павел остановился в дверях. Одна банка выскользнула из рук и покатилась по наклонному полу, Павел подставил ногу и остановил банку. Продавщица выставила нижнюю губу и с силой дунула вверх, то ли остужая лицо, то ли пытаясь сдуть прилипшую ко лбу прядь. Пока Павел подходил, подкатывая ногой банку, продавщица медленно поднималась, но так и не разогнулась полностью; стояла, если не спиной — полубоком, только повернув к нему голову; одна пола красного халата загнулась и теперь оставалась приподнятой, оттопыренной в сторону. Павел еле унял желание подойти сзади.