Я стою над водой и боюсь тишины.
Плачет птица над деревом многостраничным,
И “не любит” ромашки летит до земли,
На костыль опираясь — стеклом увеличен, —
Забираюсь на склон, оставляя следы.
* *
*
Мне в лавке молча молока нальют.
Я выйду, сяду на порог разбитый.
Коза, мотая выменем, обиду
Не скроет — песнь промекает свою.
Кивнет на пыльной улице мясник.
Не спрячет куклу девочка босая.
Прошепчет ветер мне, листву листая,
Свой заговор, чтоб я к стволу приник.
Я сам могу под вечер на заре,
Чертя прутком след голубиной лапки,
Об алых львах рассказывать крылатых,
И о царе, прибывшем на осле.
Пусть в правде усомнятся друг и брат,
Мне детвора и рыбаки поверят,
Когда в мой дом прохожий, скрипнув дверью,
Войдет и кров попросит до утра.
Озон
Картонный город на холме,
Дом, в память врежется который.
По склону рыжему к реке
Бредет пастух одной коровы.
Сосна прижалась к гаражу.
Вот сад. Вот гусь гребет тропою.
Вот на скамейке я лежу
И трогаю траву рукою.
Листва грохочет ни о чем,
И рукомойник бьет рывками.
И вот вода в стакан течет
И вспыхивает пузырьками.
Я знаю, что от мира ждать,
Как жизнь умножит и разделит
И чем утешится душа
В состарившемся, дряхлом теле.
И словно в дальнюю печаль
И в будущее утешенье,
Листва грохочет, горяча,
Как детское стихотворенье.
Глаза то голубые, то зеленые
На фото окна, август, облака.
Сирени куст. Улыбчивые лица
Соседей. Отражает провода
В руках Белова шлем мотоциклиста.
Почтовый ящик. Дверь отворена.
Горит кирпич шахтерского барака.
Мальчишка с краю лавки смотрит на
Асфальт — здесь только что была собака.
Над тихой речкой тянутся года…
В горсти уютной спичка догорала,
Когда с крыльца глядела в никуда,
Затягиваясь, мама молодая.
Кино
Свет не включают. — Пусто на экране.
Как хорошо, что музыка играет.
Тревожный джаз. — И я могу молчать.
Подкинь шипучки. — Головокруженье.
Хозяйка дома за машинкой швейной.
И рифма есть, но не с чего начать.
Подрядчик на басу срывает сроки.
И дождь холодный льет в мои кроссовки,
Пока безглазый раб трубу жует.
Медь утопает в зелени Сезанна.
В железной ванне голос осязаем.
На кухне в шторах яблоня живет.
Пусть мозг разгонят светлячки по сцене
Под треск мопеда, гул люминесцентной
Лиловой лампы, озарившей лес.
На воздух в гэдээровской шинельке
Я выхожу и слышу каждой веткой,
Как пульс-дорогу отбивает рельс.
Поэт
С тех пор как во тьме появился изъян,
Пуста телефонная будка.
Никто не звонит среди ночи друзьям,
Собрался, но умер как будто.
Отец, я до правды твоей не дорос.
Пришли мне на праздник открытку.
Я выйду под ветви вангоговских звезд,
Во тьму золотую, как рыбка.
В карманах пальто моего пустота,
И шарф мой намотан, как вечность.
Таинственный дым выпускают уста,
И липнут друг к другу словечки.
А то, что на холоде я превозмочь
Нечаянной речью не в силах,
Впущу с долгим вдохом, как черная ночь —
И выдохну пламенем синим.
Кардиология
Клен за шторой закостенел.
Тени веток, дорожки пыльные.
Отвернувшись во тьме к стене,