Великоросс и русский
Путь от России к Руси — это именно и прежде всего путь, движение в пространстве. Движение, с трудом дающееся великороссу.
Великороссу, но не русскому. Великоросс узурпировал имя русского, исторически принадлежащее ему на равных с украинцем и белорусом. Русский есть прилагательное к слову “Русь”, а не к слову “Россия” и не к слову “Великороссия”.
Великоросс, по замечанию Ключевского, родился в Андрее Боголюбском. Вместе с Андреем он ушел из Киева на северо-восток. Мигранты, колонисты Суздальского края нашли себе в Андрее политического лидера. Год Андреева бегства — 1155-й — есть год рождения великоросса, а год захвата и разгрома Киева Андреем — 1169-й — год рождения Великороссии.
Как некогда Андрей, великоросс не любит и не понимает Киева. Как некогда Андрею, великороссу труден и неинтересен попятный путь на юго-запад. Великоросс особенно заметен в туристических предпочтениях. Он с легкостью идет путями древнерусских колонистов — на север и восток, но трудно возвращается к днепровской метрополии. Вершины красоты, как и вершины духа, для великоросса помещаются прежде всего на севере. То есть, во-первых, на ближайшем северо-востоке — Золотом кольце, в Ростово-Суздальской земле. Во-вторых, на северо-западе, в областях Пскова и Новгорода с поздним Петербургом. И в-третьих, на дальнем севере, в Поморье. Древнерусский юг, и юго-запад в частности, начиная с днепровского Смоленска, продолжая Черниговом и завершая Киевом, ценится великороссом много меньше. А Заднепровье, украинское и белорусское, великороссу мало ведомо, как и Подвинье — бассейн Западной Двины, Полоцкая земля, географически даже не черноморская, а балтийская.
Великороссу психологически труден сам переход из Поволжья в Поднепровье. Великоросс чувствует затруднение на Минском шоссе где-то за Вязьмой, на Киевском — между Калугой и Брянском. Мысль поехать на выходные в Киев редко посещает великоросса. Троицкая лавра заменяет великороссу Киевскую, а не дополняет ее. Именно великоросс забыл слово Русь и в поисках именно этого забытого слова заменил его пошлостью о братьях-славянах.
Беловежские соглашения не подписывал ни один русский. Их подписали великоросс, украинец и белорус, не нашедшие в себе и друг в друге ничего общерусского. Отсюда легкость, с которой тогдашний президент России удовлетворил сепаратизм украинской элиты и оттолкнул Белоруссию, не собиравшуюся уходить. Этот президент был только средним выводом великорусского психологического типа.
Русский, то есть гражданин Руси, встречается в России много реже, чем великоросс. Русские преобладают в церковном народе трех стран — пастве Московского патриархата. Русские преобладают в Новороссии, но об этом ниже.
Киев и Москва
Имя Русь одно способно противостоять националистическим фальсификациям истории. Галиция, единственная область Украины, готовая последовательно отрекаться от этого имени, боится его, как огня. Имя Русь кричит, что Украина не была и не могла быть колонией России. Имя Русь кричит, что Украина могла быть и была только метрополией России. Метрополия значит “мать городов”, а это имя принадлежит Киеву.
Вспомнить, что, поселившись в Москве в начале XIV столетия, глава русской Церкви святитель Петр сохранил титул митрополита Киевского. То есть Киев оставался его кафедральным городом. Что именно митрополит Петр дал обетование Москвы, пророчество о ее столичности. Что он поминается первым в сонме небесных покровителей Москвы. Что рака святого Петра в основанном им Успенском соборе Кремля — краеугольный камень Москвы и залог ее единства с Киевом. Эта высокая мистика сильнее всяких разделений, если только верить в ее действительную силу.
В годы духовного правления святителя Петра Киев политически подчинился Гедимину и отдалился от Москвы на триста лет. Но и в XVII столетии Москва и Киев сочетались так, как сочетаются лишь метрополии. Москва взяла Киев политически — Киев взял Москву духовно. Церковная реформа Никона совершилась на киевских условиях, дабы подвести единую платформу под соединявшуюся Русь. Именно Киев держался троеперстия и остальных заветов нового константинопольского обряда. За воссоединение Москвы и Киева заплачено расколом Церкви. Церковная иерархия следующего, XVIII века была мало- и белорусской, чтобы оставаться невосприимчивой к доводам староверия. Ни один иерарх не перешел в раскол, и староверие осталось без иерархии до середины XIX века. Только метрополия, подобная Киеву, могла иметь такую силу.