“Я употребил в книге „Веселые каторжане” слово „говно”, прошу прощения, не менее 40 — 50 раз в разных совершенно контекстах. И самое удивительное, что есть момент, когда удается его как бы устойчивый негативный смысл заменить на лирический, на какой угодно”.
Искусство борьбы. Литератор и троцкист Медведев: Культурное сопротивление надо совместить с вызовом системе. Беседу вел Антон Семикин. — “Каспаров.ru”, 2009, 18 ноября <http://www.kasparov.ru>.
Говорит поэт Кирилл Медведев: “<...> есть мнение, что „хорошее искусство не может быть реакционным, а реакционное — хорошим”, но это уже некая схоластика. Я лично считаю, что реакционное искусство вполне может быть хорошим, просто великолепным, масса поэтов придерживались реакционных взглядов и выражали их в замечательных стихах, которые я люблю. И знаю, что эти стихи, именно из-за своей мощи, воспитывают в том числе моих политических противников или просто аполитичных людей, замкнутых на свою субъективность. Это я говорю о большом искусстве. Но и по поводу средних художников, чей успех симптоматичен, тоже, думаю, следует высказываться”.
Искусство войны. Беседу вела Елена Фанайлова. — “ SvobodaNews.ru ”, 2009, 6 ноября <http://www.svobodanews.ru>.
В беседе участвуют: главный редактор журнала “На войне” ( navoine.ru ) Илья Плеханов , авторы журнала: Александр Арасланов , Аркадий Бабченко , военный обозреватель “Новой газеты” — и Вячеслав Немышев — корреспондент телеканала “Звезда”, а также литературный критик Лиза Новикова .
Говорит Аркадий Бабченко: “О ненависти: надо понимать, что это тексты, написанные солдатами, это тексты, написанные, как правило, по горячим следам, в период
год-два-три-пять после событий, то есть когда у человека эта рана еще открыта, когда она болит. Надо понимать, что ненависть — это положительное качество для солдата. Агрессия и ненависть — это качества, которые позволяют и выживать и воевать. В гражданском мире кажется, что это очень плохо, а на войне это, наоборот, очень хорошо. И мы не ставим себе задачи — возбуждать ненависть или возбуждать пацифизм. Мы пытаемся давать возможность людям высказаться. И мы готовы принимать любые точки зрения, абсолютно любые: как пацифистские, так и человеконенавистнические, как милитаристские, так и гуманитарные”.
Говорит Илья Плеханов: “Я могу судить только о югославской войне, которую я знаю. <...> Первое, что меня поражало в югославской войне, — это практически стопроцентная вовлеченность людей в эту войну. <...> А второе, что меня поразило, — это масштаб боевых действий. То есть операции в 1995 году в Югославии после Второй мировой войны были самыми крупными на европейском театре военных действий, когда воевали сотни тысяч людей в форме друг против друга, с применением всех видов тяжелой техники. Я не хочу умалять никакую войну, но мне кажется, может быть, даже Афганистан и Чечня не идут в сравнение по масштабу. И третий момент, который меня поразил, но это больше человеческого, личного плана — это та тонкая прослойка цивилизации, которая существует у людей. Не то что она тонкая, а ее практически вообще нет. И люди, которые либо себя позиционировали кем-то, либо всю жизнь были кем-то, они буквально за несколько секунд... ну, на войне сразу все ясно. Не то что видна какая-то их внутренняя сущность, а это то — какая бы эта сущность ни была, плохая, хорошая, великолепная — с какой легкостью эта сущность готова лить кровь. Пусть она будет святой сущностью, добрейшей души человек, действительно добрый человек, я не говорю, что он плохой человек, но то, что люди любого качества, любой душевной организации готовы проливать кровь, для меня это было поразительно в какой-то момент. И в принципе сейчас, когда смотришь на людей в бытовой, в мирной жизни, я всегда держу в подсознании, насколько все тонко: сидящий напротив меня человек может мне улыбаться, говорить что-то, казаться и быть кем-то заслуженным, но я прекрасно понимаю, что, может быть, на самом деле все не так”.