К 150-летию со дня рождения А. П. Чехова. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2009, № 12 <http://magazines.russ.ru/neva>.
К 150-летию со дня рождения Антона Павловича Чехова “Нева” предложила некоторым критикам и писателям ответить на ряд вопросов. Они отвечают. Среди прочего культуролог Владимир Елистратов говорит: “Он знал свой диагноз (смертельный) и, думаю, миру ставил такой же. В его сакраментальное „мы увидим небо в алмазах” я не верю. Потому что „небо в алмазах” — это про смерть. <...> Я не знаю, как будет эволюционировать чеховедение в ХХI веке, но совершенно очевидно, что в ближайшее время будет окончательно развеян массовый миф о „добром дяде” Чехове с перманентной слезинкой сочувствия Ваньке Жукову и Каштанке на стеклышке пенсне. Еще мать Антона Павловича говорила о сыне: „Антоша злой”. Злой не в смысле какой-то там агрессивности, а в том смысле, что он особенно ясно видел жизнь с ее темной стороны. Он видел не зло, а Зло. И постоянно жил в ощущении его присутствия где-то здесь, рядом. Тут даже не сатира, не ирония — здесь некий метафизический сарказм, какой-то архаический, хтонический, утробный, вплетенный чисто по-чеховски в скучную обыденность. Только Чехов мог написать такой хичкоковский триллер, как „Спать хочется”, такую мясораздирающую („сарказм” по-гречески происходит от словосочетания „рвать мясо”) бытовую сценку. Еще шаг — и начинается хармсовская авангардистская вакханалия с отрыванием ушей, откусыванием носов и т. п.”.
Говорит Юрий Колкер: “Какой бы вопрос в связи с Чеховым ни обсуждался, одно (притом ни разу не сказанное) нужно держать в уме и ставить скрипичным ключом к любому ответу: не было бы в России никакого Чехова, никогда бы он из врачей не стал писателем, если б писательский труд не вознаграждался тогда с неправдоподобной, невообразимой для нас щедростью”.
Борис Кагарлицкий. Интеллектуалы и радикалы. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 5 (67) <http://magazines.russ.ru/nz>.
“Спрос на изменение мира объективно есть, он поддерживается реальностью экономического кризиса, очевидностью социальных и культурных тупиков, в которые уперся современный капитализм. <...> Для того чтобы изменить мир, они [левые] должны прежде всего радикально изменить самих себя. Отказаться от идеологического высокомерия и интеллектуального снобизма, научиться слушать и начать полномасштабно воспринимать значение повседневности, ее требования и проблемы”.
“И надо, наконец, развязаться с мифами и традициями 1960-х годов. Не забыть, а преодолеть их. Мир изменился не только по сравнению с 1917 годом, но и по сравнению с 1968-м. И как бы ни были блистательны и увлекательны картины тогдашнего молодежного бунта, надо помнить, что кончился он поражением”.
“Движение потерпело неудачу, не сумев привлечь на свою сторону основную часть того самого „трудящегося класса”, на деле воспринимавшегося и радикалами, и интеллектуалами в виде скучной обывательской массы. Вот эта скучная масса „неинтересных” людей — как раз и есть народ, класс, общество”.
Как мы мыслим? Разноязычие и кибернетика мозга. Лекция Татьяны Черниговской. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 24 ноября <http://www.polit.ru>.
Полная стенограмма лекции президента Межрегиональной ассоциации когнитивных исследований, профессора Санкт-Петербургского государственного университета Татьяны Черниговской, прочитанной 4 ноября 2009 года в Киеве.
“<...> напомнить о Пятигорском, который неделю назад скончался и который был замечательный философ. И писал он среди прочего вот что: „Мышление и бытие представляют собой континуум”. Я хочу, чтобы вы всерьез отнеслись к этому. Идея заключается в том, что не то что есть отдельная жизнь или даже не жизнь, а какой-то внешний мир, — и отдельно те, кто про это думает. На самом деле между этим нельзя провести границы, это одно и то же”.
“<...> наша зависимость от мозга гораздо больше, чем мы привыкли об этом думать, если не сказать — она абсолютна. Потому что никакого способа что-нибудь знать о том мире, который нас окружает, а я бы даже сказала еще резче — о самом факте наличия этого мира, никакого способа, кроме как довериться мозгу, который работает с помощью окон и дверей в виде сенсорных систем, то бишь зрения, обоняния, слуха, — нет”.
“Я однажды прочла в одной статье и страшно жалею, что не я автор этого. Там говорилось, что сознание (и это лучшая метафора, как я думаю) — это ветер. <...> Потому что сознания самого никто никогда не видел и никогда не увидит, мы можем видеть только его проявления. Окна нашей кафедры выходят на Исаакиевский собор — и, соответственно, Нева течет. Когда я смотрю на нее, то вижу волны, которые получились из-за ветра. Никакого ветра никто никогда не видел, видят падающие крыши, вырываемые с корнем деревья, волны, летающие предметы, все это есть, а самого ветра не видел никто”.