о нем, что он жил на Жилянской. Неприятное место, хотя и в самом центре.
Но с Жилянской Ируся вернулась в комнатку на Некрасовскую. Как быть теперь? Надо ли так же контролировать Ирусю? С одной стороны, она уже теперь не девушка, а разведенная женщина. С другой — все равно совсем юная. Еще два года учиться. Но ходить на Некрасовскую пенсионерам Александру Ивановичу и Людмиле Харитоновне становилось все трудней и труднее. Как же быть? Именно об этом и говорили они холодным осенним вечером, когда прозвучал телефонный звонок. Звонила разведенная Ируся:
— Как ваши дела? Давно ничого не слышала про вас.
— Ой, не спрашивай, Ируся. Пьем кипяток с сухариками, чай бережем для гостей. Олесь Иванович просит передать, что гостям все равно рады. Как дела у тебя, Ируська?
— По-разному. Что-то хорошо, что-то плохо. Вы где-нибудь бываете, кроме жилконторы и поликлиники?
— Ой, Ирусь, — смеется Людмила Харитоновна, — ты права, в основном в этих двух заведениях. Рады были бы куда-нибудь пойти, но в гости не с чем, а в театр не за что.
— А хотите в Оперу? На “Аиду”?
— Ируська, мы стараемся даже не проходить мимо Оперы, чтобы не страдать. Я чуть ли не плачу, как вижу афиши, и думаю, что уже туда никогда не попаду. И Олесь Иванович тоже. Вот он тебе хочет сказать, что мы откладывали с двух пенсий в течение трех месяцев, и вышло только на один билет. Олесь Иванович говорит, иди лучше ты, Людмила Харитоновна, а я ему говорю, Олесь Иванович, как это так, одной в Оперу? Мы же всю жизнь ходили вместе!
— Я вас спрашиваю: хотите завтра на “Аиду”?
— Но ж мы тебе объясняем: у нас нет денег, Ируся.
— Я вам даю два билета. Ложа бенуар. Идите и ни в чем себе не отказывайте.
— Ируся, мы не можем принять от тебя такой подарок. Ты же еще студентка, откуда у тебя деньги?
— Билеты купил мой парень. Он уже работает.
— Ну так идите на “Аиду”! Это так красиво: парень и девушка в Опере! А мы уж по радио послушаем любимые арии.
— Мы не парень и девушка, а мужчина и женщина, и у нас на вечер другие планы.
— Ну так продайте билеты! Ируся, продайте билеты под театром! Они же дорогие!
— Сейчас никто не покупает билеты под театром, вы отстали от жизни. Так вы не хотите в Оперу?
— Мы так хотим, что и сказать тебе не можем. Но ж билеты дорогие...
— Я вам делаю подарок. Сколько раз мама у вас останавливалась и ничего не платила. А вы еще и пекли пирог. Я вам хочу подарить эти билеты.
— Но это очень дорого, Ируся!
Наконец договорились, что Ируся зайдет к дяде Олесю и тете Люде за два часа до спектакля. Расскажет про свою жизнь — они ничего не будут распрашивать, она расскажет только то, что захочет, — подчеркнули свою тактичность Людмила Харитоновна и Александр Иванович.
Ируся пришла в тугих джинсах и черном свитре. На груди — десяток кулонов и амулетов на серебряных цепочках. Среди них — и знаки зодиака, и крестики разнообразных конфигураций. Ируся такая хорошенькая, зачем она намазала губы почти черным и намазала кудри каким-то раствором, будто голова только что из душа? Говорит, сейчас такой стиль.
В честь Ируси Людмила Харитоновна и Олесь Иванович купили триста граммов печенья, положили в вазочку. Заварили чай в сервизном чайничке, постелили белую скатерку на круглом столе. Им не терпится узнать о подробностях брака и развода Ируси. А она про это ни слова. Наоборот, рассказывает, что прочитала украинский перевод “Исповеди Блаженного Августина” и окончательно разочаровалась в христианстве. Если у истоков стояли такие, мягко говоря, придурки...
— Вот билеты.
— Ой, уж и не знаем, как тебя благодарить, Ируся. — Растроганные Людмила Харитоновна и Олесь Иванович уже надели свое театральное убранство. — Когда это было в последний раз? Ты не припоминаешь, Лесенька? Да, да, в восемьдесят шестом, на “Сельскую честь”. Но это было даже не в Опере, а в бывшем Октябрьском дворце, потому что Опера была на ремонте. Людей было очень мало, — погрузились в воспоминания старые театралы. — Никто не хотел ходить в Октябрьский. Но представление нам очень понравилось, помнишь, Людмила Харитоновна? Благодарим тебя, Ируся, ты нам такой праздник устроила.
— Так сделайте и вы мне праздник.