Но потом появилась еще одна не очень приятная новость — женщина все чаще стала брать в путешествия какого-то мужчину. А так как это был один и тот же мужчина, то Боро понял: между этим типом и его, Боро, любимой женщиной завязался роман. Нет, он не ревновал — глупо автомобилю ревновать к человеку, который не умеет быстро передвигаться, не в состоянии защитить от непогоды, не способен уберечь от аварии. Однако Боро чувствовал: в отношениях женщины с этим мужчиной было что-то такое, о чем он не то что не мог мечтать, — он даже не мог себе этого представить. Он долго размышлял над этой загадкой и пришел к выводу, что дело, очевидно, в конструкционных особенностях, — все же люди созданы по одной схеме, а он — совсем по другой. Людям не нужно горючее, и они не пользуются ключом, для того чтобы проснуться.
У них нет колес, а двигатель их так мал и немощен, что непонятно, как они вообще живут. Но, вероятно, было в их конструкции что-то такое, что заставляло их искать пару для того, чтобы ощутить радость жизни. Тут Боро терялся в догадках. И никак не мог представить, что кто-то может быть более эргономичным, чем он, вот хоть этот тип — без удобных сидений, без ремней безопасности… Как смеет этот неуклюжий калека обнимать прекрасную женщину? Ведь он не может впустить ее к себе внутрь, как это делает Боро. Не способен окутать ее от кончиков волос до кончиков ногтей защитой, покоем и комфортом. Потому что не человек создан для человека, а машина. Так думал Боро, но волей-неволей ему приходилось мириться с третьим.
Женщина очень изменилась с тех пор, как начался этот роман. Она уже не так часто поправляла зеркальце заднего вида и намного реже переключала кондиционер. Боро стал переживать, что его игнорируют. А когда один раз на широкой автостраде под звуки энергичного фанка, смеясь и подпевая, она стала крутить руль вправо-влево, бросая Боро от обочины
к обочине, он вдруг почувствовал себя игрушкой, которой играют, пока она не надоест. Однако его привязанность к женщине была настолько сильной, что после долгих страданий и бессонных ночей (в которые, включив двигатель и задыхаясь в выхлопных газах, он одиноко стоял в гараже) он смирился со своей долей. Боро согласился быть тем, чем всегда были его предки, — только способом передвижения. (Мысль о самоубийстве он сразу отбросил — ведь могла пострадать и она!) Но подобное смирение не прошло бесследно: Боро стал задумываться о смысле жизни.