В дверь вбегает и бегом через секретарскую вскакивает в кабинет Икар.
Икар. Доктор Эванс! Тот, что от Фараона! (Выскакивает обратно в дверь.)
Минос поправляет тюрбан и накидку, берет со стола какую-то бумажку и усаживается на трон. Пасифая становится рядом. Дедал — в стороне, спиной к столу, лицом к залу.
В секретарскую входит и проходит в кабинет Эванс. Икар жестами показывает ему дорогу.
Эвансу лет 35 — 40. Он в песочного цвета походном френче с оттопыренными накладными карманами и с короткими рукавами, в шортах и высоких шнурованных ботинках на толстой подошве, в пробковом шлеме; с двумя или тремя полевыми сумками на ремешках; на шее болтается бинокль; за спиной зонт; в руке саквояжик; словом — Паганель.
Пересекает кабинет и с вежливым полупоклоном останавливается в нескольких шагах от трона.
Минос (сходит с трона, делает шаг навстречу гостю и по бумажке декламирует) .
...As England is my faithful tributary;
As love between us like the palm might flourish;
As peace should still her wheaten garland wear,
And stand a comma ‘tween our amities... [2]
Эванс. Не утруждайтесь, ваше величество. Я прекрасно говорю на вашем языке (кланяется) .
Минос. Тем лучше (отдает бумажку Икару). Добро пожаловать. И чем мы вашему визиту обязаны?
Эванс. Я, видите ли, исследователь. Археолог. Перед вами в Египте побывал. Тамошний Фараон, очень любезный человек, пирамиды мне показывал...
Минос (кивает) . Знаю, он мне писал.
Эванс. Но всюду только и слухов, слухов, слухов — что о вашем чудесном острове! Вот и задумал своими глазами повидать (делает легкий поклон) .
Минос. И не пожалеете! Знаете, доктор, у нас тут чудесные места, колыбель цивилизации. Дворцы — здесь, в Кноссе, в Фесте. Виллы... Мастерские разные, линейное письмо. Канализацию провели. И климат чудесный. А мореплаванье! “С весны до осени утренний бриз выносит корабли в море, а вечером приводит их обратно в гавань...” (Произносит эту фразу, полуприкрыв глаза, заученно и поясняет Эвансу.) Это цитата... Пиратов мы извели, все их пиратские гнезда разорили. Флот наш владычит — да вы у Фукидида почитайте! С нами вынуждена считаться Финикия, в нашей дружбе заинтересован Египет... Корабли ходят по всей Эгеиде и в Египет, Сирию, на Кипр. Торговля. Одних писцов полторы тысячи!
Пока он говорит, Эванс подходит к фреске с дельфинами, вынимает большую лупу и принимается ее исследовать.
Ну и искусства: фрески, росписи — зайдите в любой дом!
Эванс (оставив в покое фреску, с той же лупой подходит к столу Миноса, берет в руки небольшую расписную вазу и принимается так же ее рассматривать. Поворачивает лицо к Миносу) . В отличном состоянии!
Минос. Еще бы! Вы только посмотрите, какая работа — стенки с ноготь толщиной! Это вам не толстые микенские вазы.
Эванс. Да, прелестные вещицы. Я тут, пока шел, поднял краба с земли — думал, окаменелость. А он раскрашенный глиняный!
Минос. Это вот он производство наладил (жестом подзывает Дедала) , да я вас представлю. Наш главный архитектор и механик, господин Дедал.
Эванс. Я о вас слышал.
Минос. Между прочим, изобрел отвес, топор, рубанок, коловорот...
Дедал (прерывая его движением головы) . Вообще-то я скульптор...
Минос (не давая ему продолжать, хотя тот, может, и не собирался) . Ты, кстати, иди пока. Посмотри, все ль готово к вечеру.
Дедал молча кланяется Эвансу и направляется к выходу. Минос догоняет его, отводит к авансцене.
(Негромко, чтобы другие не слышали.) Ты в Лабиринт сейчас?
Дедал кивает.
Скажи Минотавру, чтоб через полчасика подал голос. А вечером пусть пройдется за ареной. (Значительно поднимает палец.) В полном облачении.
Дедал уходит, Минос возвращается к гостю.