Конечно, из книг при желании можно вычитать иные смыслы, антисоветские или ультранационалистические (что и делают у нас политически перевозбужденные манкурты, готовые увидеть «нацизм» в любом проявлении национальной культуры). Но проза Матиос — вообще о другом . «История — это всегда люди! — говорит автор. — Они меняют только одежды, интерьеры, термины, средства перемещения, но в человеке не меняется человеческое или не-человеческое. Вот это исследование человеческого и не-человеческого и является предметом моего писательского внимания» [41] . И в другом интервью: «[Необходимо] размышлять над трагическими страницами своего народа. Ведь национальные трагедии не имеют срока давности. Хочу уточнить, размышлять не с узконациональных колоколен, а с [точки зрения] общечеловеческих критериев, в системе координат гуманистических ценностей. Поэтому только заангажированные люди могут упрекать меня в национализме... Может, в том, что я не люблю однозначных сюжетов, акцентов, однолинейных развязок, опять-таки „виновато” место моего рождения» [42] .
«Человеческий» смысл истории, о котором говорит Матиос, наиболее открыт в третьей из названных нами книг — романе «Почти никогда не наоборот»: его события происходят во время и сразу после Первой мировой. Как и «Даруся», он состоит из трех новелл, которые рассказывают одну и ту же историю, пока наконец в финале мы не восстанавливаем полную картину трагической судьбы рода Чевьюков. В «Дарусе» все ошибки и преступления были предопределены безжалостным ходом истории; в «Почти никогда…» и речи нет о том, как история и общество влияют на человека, — перед нами почти античная трагедия, где каждый поступок обусловлен природой человеческой души.
«…А с Дмитриком Чевьюком случилось то, что обыкновенно случается с людьми не только в военное время, но и в любой год, и в любую пору, когда одна половина видимого мира захлебывается горем, а вторая половина — ищет приключений на свою хмельную голову.
В мире всегда одно и то же: одни люди убивают других людей, а какие-то другие люди в это же время — любят совсем других. А совсем другие — ненавидят тех, кто любит.
И не могут с этим ничего поделать ни первые, ни вторые.
Ни с любовью.
Ни с ненавистью.
И почти никогда не бывает наоборот» [43] .
На первых страницах романа даже непонятно, когда именно происходит действие — потому что это неважно. Темы — самые традиционные для украинской литературы: солдатчина, измены, месть, тяжбы между братьями за землю («Украденное счастье» Ивана Франко, «Земля» Ольги Кобылянской — не говоря уж о фольклорных корнях). Два центральных события: вернувшийся с войны Иван Варварчук до полусмерти избивает молодого Дмитрика, с которым сошлась его жена; через несколько лет после смерти Дмитрика его отца убивают на охоте, и завещание оказывается подделанным. Что произошло на самом деле, а главное — почему, раскрывается постепенно; в каком-то смысле перед нами детектив, да еще и мистический. Точка зрения все время смещается, и в результате оказывается, что у каждого — своя правда и своя вина (разве что Варварчук — абсолютно черное пятно). То же говорила Матиос и о героях «Даруси», но там конкретно-исторические смыслы могли заслонить общечеловеческие, особенно при первом, невнимательном или предвзятом прочтении.
Триада «личностное — национальное — человеческое» важна для каждой книги Матиос, вопрос только в том, что именно выходит на первый план. И в любом случае главным предметом исследования остается история: «Комфортнее я себя чувствую в прошлом. В истории. Когда по-пластунски, когда в полный рост, но я ощущаю потребность там быть <…> Начало моего рода — 1790 год. Значит, я должна „по-шахтерски”, сбивая локти, добраться до этой точки. Это не дает мне покоя» [44] .