Пожалуй, если взглянуть на русскую литературу рубежа XX — XXI веков, интонационно к украинской прозе «живой истории» ближе всего «роман-идиллия» Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» — светлое, в общем-то, повествование о страшной эпохе, даже финал которого («И все они умерли») не подводит безжалостную черту. Может быть, «Букер десятилетия», врученный роману, как раз и свидетельствует о потребности наконец-то осознать историю не как череду трагических разрывов, а как связь и память.
Мы назвали только некоторые, наиболее показательные украинские тексты о «живой истории» — на деле их куда больше. Так и происходит: коллективным усилием, из множества частных и местных историй создается единая Украина — не только в пространстве, но и во времени.
[29] Герой Роберта Говарда был, помимо прочего, гетманом козаков «с реки Запорожки» (Zaporoska river).
[30] П у ш к и н А. С. Полное собрание сочинений. Т. 7. М. — Л., 1949, стр. 535.
[31] В англоязычной традиции разделение это проводится и терминологически. «Уэверли» для Скотта — novel, но «Айвенго» — romance .
[32] «Уликовая парадигма» Карло Гинзбурга «ориентирует познающего субъекта на выработку в себе чувствительности к звукам и запахам, к индивидуальным случаям и ситуациям, к незначащим, на первый взгляд, документам и на умение с помощью этих улик „дешифровать реальность”. Уликовая парадигма, таким образом, как индивидуализирующее знание, всегда антропоцентрична и этноцентрична» (К у к а р ц е в а М. Комментарии. — М е г и л л А. Историческая эпистемология. М., 2007, стр. 464 — 479).
[33] См. «Сны о минувшем» — «Татьяна Кохановская, Михаил Назаренко: Украинский вектор» («Новый мир», 2011, № 6).
[34] См. также: Б а к Д. Карпатский блюз с перцем и кровью. — «Новый мир», 2008, № 12.
[35] <http://www.mariamatios.com.ua/zm/nterv_yu/nterv_yu1> .
[36] <http://www.mariamatios.com.ua/ru/smi/press-konferencii> (пер. Т. К., М. Н.).
[37] <http://www . mariamatios.com.ua/zm/nterv_yul>.
[38] В двуязычном издании «Солодка Даруся / Даруся сладкая» (Л., 2010).
[39] Всего один пример, связанный с культурными реалиями: «от Рождества до Рождества» — совсем не то же, что «вiд РЁздва до РЁздва». В России Рождество окрашено «постперестроечными» ассоциациями и связано скорее с образом Санта-Клауса, чем с колядками, тогда как «РЁздво» — и христианская мистерия, и точка, обозначающая начало и конец вечного годового круговорота жизни (причем речь не только о сельском мировосприятии), и даже часть украинства как такового.
[40] С этим явлением сопоставимы, если обращаться к русским аналогам, скорее «оттепельные» повести Солженицына, рассказы Варлама Шаламова или более поздний «Тяжелый песок» Анатолия Рыбакова; применительно к современности — повести и романы Маргариты Хемлин, воскрешающие «запретную» в позднее советское время «еврейскую» тему. (Прим. ред.)
[41] <http://www.mariamatios.com.ua/zm/nterv_yu/nterv_yu_bondarev> (пер. Т. К., М. Н.).
[42] <http://www.mariamatios.com.ua/zm/nterv_yu/nterv_yu1> .
[43] Пер. Т. К., М. Н.
[44] <http://www.mariamatios.com.ua/zm/nterv_yu/nterv_yu_bondarev> (пер. Т. К., М. Н.).
[45] <http://koronatsiya.com/nash-novini> (пер. Т. К., М. Н.).
[46] <http://www.mariamatios.com.ua/zm/nterv_yu/nterv_yu_bondarev> (пер.Т.К., М.Н.) .
МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ
В 2008 году в издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга «Веселые человечки. Культурные герои советского детства» (сб. статей, сост. и ред. М. Липовецкий, М. Майофис, И. Кукулин). Так вот, муми-троллей там нет. И не потому, что в советском детстве не было муми-троллей — по крайней мере «Муми-тролль и комета» в 1967-м и «Шляпа волшебника» в 1976 году в переводах В. Смирнова выходили. А потому, что я была среди тех, кому составители предлагали написать о муми-троллях, но по какой-то причине не смогла выкроить на это время. И до сих пор чувствую свою вину.