Владислав Софронов-Антомони. “Правовое бессознательное”. Русская правовая картина мира. — “Логос”, 2002, № 1 (32).
“В порядке гипотезы хочу предложить с этой точки зрения (через эту правовую картину мира) посмотреть на события 1993 года в Москве. Насколько я понимаю, начало конфликта было связано с тем, что председатель Верховного Суда РФ Зорькин начал настаивать на исполнении буквы закона <...>. И что же? Почти сразу закачалось все государственное здание и страна оказалась на пороге гражданской войны. Тогда в полном соответствии с древними традициями русского права конфликт был разрешен в „судебном поединке”, с оружием в руках”.
Спайкер&Собака. Neighbourhood Watch. — “Лимонка”. Газета прямого действия. 2002, № 209, ноябрь.
“<...> у русских просто есть душа. А у англичанина — нет. То есть таинственность русской души заключается в самом факте ее наличия”.
Судьба бригадиров. Романтизация мафии — последний гвоздь в ее гроб. — “Известия”, 2002, № 227, 16 декабря.
“Правой интеллигенции „Бригада”, конечно, не может понравиться, поскольку она подвергает сомнению и опасности их образ жизни. Вообще главная социальная роль этого сериала заключается в том, что девяностые рассматриваются в нем как закончившийся исторический период. Это, наверное, первая попытка взглянуть на девяностые как на некий блок событий и вещей, уже ушедших в прошлое”, — говорит обозреватель журнала “Афиша” Михаил Брашинский в диалоге с киноведом Денисом Гореловым.
Олег Сулькин. Запрещенный Довлатов. — “Итоги”, 2002, № 41, октябрь.
Вдова Сергея Довлатова подала в суд на издательство “Захаров”, опубликовавшее переписку ее мужа с писателем и издателем Игорем Ефимовым. Этот последний так комментирует происходящее: “Согласно этой [английской и американской] практике копирайт сохраняется за отправителем. С этим я еще согласен. Но то, что копирайтом писем после смерти их автора распоряжаются наследники, мне кажется адвокатским излишеством. Письма должны становиться общественным достоянием после того, как их автор умирает, если только он не просил в завещании или каким-либо другим явным образом их не публиковать. <...> Если победит Елена Довлатова, это дело станет прецедентом для молодой российской юриспруденции, на который будут ссылаться в делах такого рода. Я против того, чтобы подобная практика перекочевала из Америки в Россию. Потому я, сам издатель, и не решился публиковать эту книгу в США, где так строго расписаны правила”.
Говорит Елена Довлатова: “<...> письма, как и любые другие тексты, принадлежащие автору, защищены копирайтом — это следует из решений Гаагской конвенции по авторским правам. <...> Издатель [Игорь Захаров] это прекрасно знал, как знал и то, что наследники Довлатова против публикации переписки. <...> Кроме того, против публикации своих писем был и сам Довлатов, о чем он не раз говорил и мне, и своим друзьям”.
“Мы сознательно нарушили закон: текст настолько замечательный, что отнимать его у русского читателя было бы несправедливо”, — говорит Ирина Богат, директор издательства “Захаров”.
См. также: “Читатель мне важнее, чем наследники авторских прав. Я этого не скрываю”, — говорит издатель Игорь Захаров (“Итоги”, 2002, № 43, октябрь).
См. также: “Поскольку письма опубликованы без разрешения наследника, это издание нарушает закон об авторском праве. Здесь нет даже обстоятельств, которые могли бы как-то осложнить понимание сути дела”, — считает юрист Владимир Бирюлин (“Итоги”, 2002, № 43, октябрь).
5 ноября один из московских судов вынес решение в пользу вдовы писателя Елены Довлатовой.
Игорь Таранов. Что случилось на Черной речке. — “Лебедь”. Независимый альманах. Бостон, 2002, № 289, 15 сентября.
“Дантес стоит, прикрываясь рукой. Пуля [из мощного нарезного дуэльного оружия якобы] попала в руку, под которой — пуговица. В этом случае пуговица и осколки костей руки должны были вылететь вместе с пулей с противоположной стороны! <...> Дантес же, как известно, остался жив и здоров. Вывод: никакого ранения он не получал! Но ведь говорят: после выстрела Пушкина француз упал? Ну и что? Однажды, в те же годы, князь Голицын тоже стрелялся с одним французом. Так тот упал в обморок от одного вида наведенного на него пистолета, даже не дождавшись выстрела. А не по той ли причине упал и Дантес — ведь, судя по его поведению на суде после дуэли или по тому, как он бросился извиняться, когда Пушкин вызвал его в первый раз (и даже женился на сестре Натальи Гончаровой), — храбрецом этот пассивный гомосексуалист не был...” Но Пушкин не промахнулся — он стрелял мимо, считает автор статьи, врач из Ростова-на-Дону.