Ср.: “Но если уж на то пошло, то подлинный герой и должен быть молчалив. [Жорж] Дантес, например. Это мой любимый герой во всей русской литературе, он ведь был вынужден молчать, хотя бы потому, что не знал русского. Не знаю, как по-французски, но по-русски он молчал, это точно. Иногда я даже всерьез думаю, что именно с Дантеса и началась русская литература, с его молчания. <...> У меня даже есть мечта когда-нибудь снять о нем фильм. Пусть бы он так и назывался — „Дантес”. Никакого насилия или порнухи, только легкие поцелуи, балы, в общем, самая обычная костюмная драма, даже мелодрама, не обязательно малобюджетная, с некоторым размахом, с деталями эпохи... А в остальном — самая обычная жизнь обывателя-аристократа. Вот это был бы абсолютно молчаливый и по-настоящему непереводимый на другие языки фильм! Не сомневаюсь, что его бы почти сразу же запретили (кто?! — А. В. )”, — пишет Маруся Климова (“Моя история русской литературы” — “Митин журнал”, 2002, № 60 <http://www.mitin.com/mj60> ).
Cм. также: Виктор Ерофеев, “Реабилитация Дантеса” — “Огонек”, 2002, № 37, сентябрь.
См. также: Игорь Таранов, “Промах майора Мартынова” — “Лебедь”, Бостон, 2002, № 287, 1 сентября.
Александр Тарасов. Право народов на самоопределение как фундаментальный демократический принцип. — “Left.ru /Левая Россия”, 2002, № 22 (72), 23 октября <http://www.left.ru/2002/22> [ “Left.ru” издается на общественных началах группой социалистической интеллигенции].
“Геноцид, как показывает история, тоже позволяет „решить” национальный вопрос — вспомним полное истребление испанцами коренного населения в Вест-Индии или гуанчей на Канарах (между прочим, антропологи полагают, что гуанчи были последним на планете остатком кроманьонцев, сохранившихся и развившихся в условиях изоляции!). Даже и XX в. дал „успешный” пример геноцида — полное истребление режимом Стресснера в Парагвае коренного народа аче-гуаяки (антропологи, кстати, воют от ужаса и в этом случае: есть серьезные основания полагать, что аче были до индейским — немонголоидным — населением Америки!). <...> Итак, или самоопределение наций — или насильственная ассимиляция, сегрегация и геноцид”.
Марк Тарловский. Из “Собрания стихов. 1921 — 1951”. Предисловие и публикация Вадима Перельмутера. — “Toronto Slavic Quarterly”, 2002, № 2 <http://www.utoronto.ca/slavic/tsq/tsq.html>
“Липкин рассказывал мне, как в 1922 году к только что переехавшему в Москву Георгию Шенгели постучался подростково-хрупкий двадцатилетний студент филфака МГУ. Он переступил порог со словами: „Бей, но выучи!” Это был Марк Тарловский...” (из предисловия В. Перельмутера ).
Роман Тименчик. Еще одно зеркало. — “Toronto Slavic Quarterly”, 2002, № 2 <http://www.utoronto.ca/slavic/tsq/tsq.html>
Словесные и живописные портреты Ахматовой, их больше, чем кажется. Полная версия — в альманахе “Иерусалимский библиофил”, Иерусалим, 2003, выпуск 2.
Товарищ У. Перестройка продолжается. — “Left.ru /Левая Россия”, 2002, № 21 (71), 14 октября <http://www.left.ru/2002/21>
“Советского Союза больше нет, но в постсоветской среде воцарился и воспроизводит самого себя хам именно советский, не хам-буржуй, не хам-фашист, а именно советский, квазисоциалистический хам — при формально капиталистическом строе! Проблема более чем политическая — проблема экзистенциальная, антропологическая, если хотите”.
Юрий Тюрин. Датская картина мира в призме русского восприятия. — “Логос”, 2002, № 1 (32).
“На уровне бытового менталитета самоубийство в Дании не считается чем-то порочным или ужасным. Так, печальный факт. Никто не поднимает вопрос, что число самоубийств (основной поставщик этой статистики — подростки и молодежь) надо бы как-то сократить, что с ситуацией нужно бороться... А если уж поставить датчанам вопрос: „Как нужно окружающим и близким поступать с человеком, чтобы ему захотелось покончить с собой?”, то тут — откуда ни возьмись темперамент! — заболтают, заклюют, тотчас объявив вопрос провокацией. Вот где у датчан больное место, вот где черная дыра бессознательного, засасывающая незримо саму реальность мира... В Уголовном кодексе Дании отсутствует статья „Доведение до самоубийства” — в отличие от УК России и многих других стран. Обычно датчане, легкие на язык, как итальянцы, всегда находят приятные душе объяснения любому событию и ответы на любой вопрос. Когда я говорю датчанам об этой разнице в наших Уголовных кодексах, они словно впадают в транс. А могли бы сказать: „У нас в Дании никто никого не доводит до самоубийства!” — или что-то подобное...”