Достоевский был не совсем прав только, пожалуй, в одном — в том, что Петербург — “ самый умышленный город на свете”. В том же восемнадцатом веке, только позднее, был так же, как Петербург — на пустом болоте, в том же неоклассическом стиле — построен не менее умышленный город — Вашингтон, столица США.
Лев ЛОСЕВ.
Книги
Сергей Аверинцев. Стихотворения и переводы. СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 2003, 192 стр., 2000 экз.
Новая книга Аверинцева, представляющая его как поэта, — “Духовные стихи” (частично публиковались в “Новом мире” — 1989, № 10; 1994, № 5 <http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1994/5/averin.html/>) и переводы из Боэция, Фомы Аквинского, Гёте, Гёльдерлина, Рильке, Бенна и других.
Чингиз Айтматов. Тавро Кассандры. М., “Молодая гвардия”, 2003, 793 стр., 5000 экз.
Избранное одного из ведущих прозаиков второй половины прошлого века — “Джамиля”, “Белый пароход”, “Материнское поле”, “Лицом к лицу”, “Плаха”, “Тавро Кассандры”.
Борис Акунин. Алмазная колесница. М., “Захаров”, 2003, 30 000 экз. Том 1. Ловец стрекоз. 171 стр. Том 2. Между строк. 543 стр.
Новый и, надо полагать, последний роман Акунина о Фандорине, состоящий из двух повествований.
В первом (“Ловец стрекоз. Россия. 1905 год”) противником Фандорина оказывается купринский штабс-капитан Рыбников, укрывающийся, как ему и положено, в борделе, но, памятуя, видимо, о судьбе литературного предшественника, в отношениях с барышнями шпион предельно осторожен, занят — и достаточно успешно — диверсионно-подрывной деятельностью, сметая по пути всех и вся своей восточной изощренностью. Единственным достойным соперником ему оказывается уже почти пятидесятилетний Эраст Петрович. Повествование, составившее второй том и имеющее подзаголовок “1878 год”, развивает японскую тему “изнутри” — здесь изображается двадцатитрехлетний Фандорин в период его дипломатической службы, ну и, разумеется, детективной деятельности в Японии. Авантюрно-исторический и любовный сюжет романа позволяет автору воссоздать атмосферу жизни тогда еще далекой, полунищей, но уже изготовившейся к схватке за свое место среди сверхдержав будущего века восточной страны. Содержащиеся в романе сведения об истории Японии, религии, обычаях, о стиле отношений, культуре чувств, о понятиях чести и т. д., попытка воспроизвести поэтическую сторону культуры японского быта и мрачные таинственные стороны национальной жизни, в частности прошлое и настоящее самураев и ниндзя, относят акунинский роман еще и к “страноведческому чтению”.
Ася Беляева. Сердцебиение снов. Сборник стихов. Петропавловск-Камчатский, Издательство КГПУ, 2003, 37 стр.
Дебютная книга молодого дальневосточного поэта: “…/ А что теперь изменилось? Не помню, / Это давно случилось, когда стало больно, / Когда появилась усталость, / Исчезло что-то, самая малость, / И что самое страшное — появилась привычка, / Прикури сигарету. Потухла спичка. / От этого хочется разбить себе руку, / Завыть от боли, забыть эту муку, / Но так страшно ломать свои хрупкие кости? / Не хватает злости. И мы идем в гости…”
Марина Вишневецкая. Брысь, крокодил! Повести и рассказы. М., “ЭКСМО”, 2003, 624 стр., 3100 экз.
Книга одного из ведущих современных прозаиков имеет два раздела: “До опытов” и “Опыты”. Журнальная публикация “Опытов” (“Знамя”, 2001, № 12, 2002, № 5 и “Октябрь” 2002, № 10) получила премию Аполлона Григорьева — 2002 и премию Ивана Петровича Белкина за лучшую повесть 2002 года. Раздел “До опытов” составили рассказы: “Своими словами”, “Начало”, “Брысь, крокодил!”, “Увидеть дерево”, “Воробьиные утра” и “Есть ли кофе после смерти?”.
Макс Жакоб. Король Беотии. Небосад, или Золотые часы. Романы. Перевод с французского. СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 2003, 544 стр.
Впервые на русском языке проза Макса Жакоба (1876 — 1944).
Александр Жолковский. Эросипед и другие виньетки. Томск — М., “Водолей Publishers”, 2003, 624 стр., 1000 экз.
Мемуарная проза известного филолога, состоящая из микроновелл.
“Мемуарные виньетки Жолковского по прочтению преображаются в портрет автора... мы видим его в разных плоскостях: то как самонасмешника, то как симпатичного нарцисса, при одном срезе — озорничающего стилиста прозы, при другом — солидно-дерзновенного структуралиста и семиотика, с одного угла зрения — завзятого богемщика, с другого — поднаторевшего университетского профа, сеятеля р. д. в.