Коротко говоря, получается чеховская теория “малых дел” по-английски.
Игорь Ефимов. Новгородский толмач. Роман. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2003, № 10, 11.
Замечательный историко-философский роман живущего в США писателя повествует о времени царствования великого князя Иоанна III, о том периоде в русской истории, который впоследствии нарекут “Русь Московская”. Главный герой — послушник и переводчик Стефан Златобрад, приехавший из католического Любека в “землю восточных вероотступников” для работы в иностранной купеческой общине Новгорода. Этот пытливый и очень религиозный молодой человек (мечтающий стать священником) становится свидетелем больших российских потрясений — от последовательного усмирения Новгорода до окончательного освобождения Руси от власти татар. Роман состоит из череды писем Стефана своим родным и благодетелям, из его дневниковых записей (все это на протяжении почти двадцати лет) и заканчивается пространным посланием совершенно обрусевшего толмача — дьяка посольского приказа, именующегося теперь Степаном Юрьевичем Бородиным-Червонным, — своему сыну Павлу. “И еще одной вещи страшусь <…> не разгадать Господень замысел обо мне. Твердо верю, что есть у Господа свой замысел о каждом из нас, но Он не открывает его нам, чтобы замысел не превратился в приказ, не лишил нашу душу свободы, самовластья…”
К роману приложены выписки из исторических трудов и благодарности тем, кто помог писателю в его работе.
Георгий Ефремов. Желтая пыль. Заметки о Давиде Самойлове. — “Дружба народов”, 2003, № 10, 11.
Мемуары младшего товарища поэта. “Моя попытка написать воспоминания о Давиде Самойлове привела к странному итогу: сочинилось нечто о себе самом, — пишет Ефремов в предисловии. — Знаю, что никакой справедливости, никакой объективности нет и не будет. И не хочется, чтобы к этому тексту относились как к документу”.
Заметки — это причудливый коллаж из дневников Самойлова и самого Ефремова, писем и собственно воспоминаний. Они интересны, многое добавляют и к портрету Д. С., и к портретам его известных современников.
Но одного я так и не понял: для чего мне, читателю, рассказали о некоторых частностях личной жизни человека? Что Ефремов пишет от чистого сердца, приводит верные (или кажущиеся ему таковыми) факты этой личной жизни — не сомневаюсь. Но как себя должен чувствовать читатель, получивший в приложении к тексту e-mail от А. Давыдова (старшего сына Д. Самойлова) — автору воспоминаний? В постскриптуме электронного письма читаем: “Посылаю свои мемуары. Кстати, эпитет „обманная” к моей маме применил, видимо, ты первый — настолько уж она была очевидно прямодушна и чистосердечна. Не твой ли это реверанс в сторону Медведевой?”
(“Медведева”, как нетрудно понять, это — “Галя”, последняя жена писателя, ныне — его вдова, сегодняшний публикатор его наследия.)
Наталья Заболоцкая. Воспоминания об отце. — “Вопросы литературы”, 2003, № 6, ноябрь — декабрь.
Большое — “В Тарусе”, маленькое — “На Беговой”.
Спокойные, безыскусные и теплые. Очень заболоцкие по тону.
Из тарусского прошлого (конец 50-х): “Когда возникали стихи? Мне кажется, что складывались они постепенно, а записывались часто тоже по утрам, однако основную массу работы составляли переводы. Впоследствии я часто узнавала черты и моменты нашей жизни, послужившие толчком к возникновению стихов или отдельных строк.
После обеда иногда соглашался полежать в саду под яблоней. Лежал на раскладушке в своей любимой позе: на спине, руки под головой, ступни скрещенных ног двигались беспрерывно, ритмично поглаживая друг друга. Мне казалось, что эти движения связаны с ходом мысли”.
Из московского прошлого: “Мне часто советовал не разбрасываться и не торопиться: „Главное, чтобы капелька за капелькой падала в одну точку. Тогда и маленькая капелька горы разрушит”. Если задавался вопрос по поводу непонятных слов или явлений, строго отсылал к словарю”.