Нет-нет, наша русская поэзия отнюдь не “движется к узконациональному варианту”, в лучших своих проявлениях она дышит, как ей дышится. И кстати: современные молодые авторы в массе своей пишут все больше и больше на среднеевропейский и среднеамериканский манер: оч-чень филологическая верлибристика получается. Имен тут — легион. Только они известны совсем узкому кругу и так ли интересны нам с вами?
Владимир Лифшиц. Я был… [К 90-летию В. А. Лифшица.] Предисловие и примечания Льва Лосева. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2003, № 11.
Публикуются неоконченные автобиографические заметки писателя, дополненные его женой Ириной Николаевной Кичановой-Лифшиц (среди этих дополнений — письмо сыну об отце из больницы). Эти записи не вошли в свое время в интереснейшие воспоминания И. Н., изданные двадцать лет назад в Америке. К публикации приложены тексты двух легендарных шутливых стихотворений В. Л.: “На освобождение врачей” и “На смерть Хрущева”.
Личность и творчество поэта и редактора Владимира Лифшица (1913 — 1978), на мой взгляд, незаслуженно (во всяком случае, в Москве) подзабыты. Книги, в которой были бы собраны его основные (в том числе неподцензурные) сочинения и свидетельства о нем, — не хватает.
Николай Моршен. Я смерть трактую не как точку. Стихи. — “Рубеж”. Тихоокеанский альманах. Владивосток, 2003, № 4.
“Сила стиха прямо пропорциональна произведению слов и обратно пропорциональна квадрату расстояния поэта от темы (Закон Моршена)”. Так написано под линейкой внизу страницы. Сразу после стихотворной подборки старейшего поэта русской эмиграции Николая Моршена (1917 — 2001) “Рубеж” публикует теплое “Воспоминание” о нем главного редактора альманаха “Встречи” Валентины Сенкевич.
А в подборке есть стихотворение “Сбившемуся с тропы”, которое, кажется, так и просится на гитару:
Когда на выжженной скале
Ты встретишь ночь в упор
И холод спустится — во мгле
Раскладывай костер.
Клади в него весь мох сперва,
Которым ты оброс,
Все палки, что из озорства
Совал промеж колес,
Все щепки, что летели врозь,
Когда ты лес рубил,
И сучья все, что на авось
Ты под собой пилил,
Сор из избы (хоть и давно
Ты выносил его),
Труху из сердца и бревно
Из глаза своего.
Лариса Миллер. Лодочка формы. Беседу вела Инга Кузнецова. — “Вопросы литературы”, 2003, № 6, ноябрь — декабрь.
Размышления о поэзии, поисках мировоззрения (увлечение Мейстером Экхартом), воспоминания о Борисе Рыжем (его стихах и эпистолярной дружбе с ним), об Арсении Тарковском и его отзывчивости (“одиннадцать раз приезжал в издательство „Советский писатель”, чтобы сдвинуть с мертвой точки мою книгу”), о поэте Владимире Соколове.
И о себе (поэте), естественно.
“Я все время чувствую, что нахожусь на грани выпадения в космос. Самое сильное ощущение — бездны, которая буквально в двух шагах. Иногда это бывает до физиологического ощущения. Точно я иду по очень тонкому льду и могу рухнуть. <…> есть чувство, что мне еще предстоит что-то новое, что еще можно начать с чистой страницы. Огромная потребность новизны — может быть, даже больше, чем раньше. Я хочу какого-то полного переворота. Мне этого очень не хватает — и в себе, и вовне, потому что это связанные вещи. Я устала от привычного, от обыденности. Мне хочется перейти на другой уровень чувств. Я боюсь умирания заранее. Я не могу жить в режиме сплошного дежа вю. И все время ищу, от чего бы загореться”.
Из этого пассажа видно, что те преткновения на творческом пути Л. Миллер, которые подмечены в статье Владимира Цивунина (см. в этом номере “Нового мира”), поэтесса осознает гораздо острее, чем любой из ее критиков.
Борис Пастернак. Новооткрытые письма к Ариадне Эфрон. Публикация М. А. Рашковской. Сопроводительный текст Е. Б. Пастернака. — “Знамя”, 2003, № 11.