Лев Аннинский. Арсений Тарковский: “Всё пройдет — останется беда”. Из цикла “Засадный полк”. — “День литературы”, 2004, № 12, декабрь <http://www.zavtra.ru>.
“Внук (Михаил Тарковский — сын Марины Арсеньевны) зафиксировал (в письме Валентину Курбатову) последние встречи: „Помню дедушку сидящим в уже старческой вековой полудреме с какой-нибудь книгой в руке. И как каждый час заходили люди, от которых он так устал за всю жизнь, что и сказать нельзя. Так и жил он на выставке, а раз жена его Татьяна Алексеевна говорит: расскажи, мол, Мише про Сологуба (он с ним встречался в юности). И он попытался рассказать, а потом затрясся от рыданий. <…>””
Максим Артемьев. “Развлекуха” для Сталина. Почему Майн Рид, почему Буссенар? — “НГ Ex libris”, 2004, № 45, 25 ноября <http://exlibris.ng.ru>.
“<…> в результате подобной любезности вождей советские дети остались (совершенно непреднамеренно) в плане приключенческой и фантастической литературы на уровне конца XIX — начала XX века. Произошла великая подмена. То, что на Западе давным-давно забыли, — книги Майн Рида, которого, кстати, на родине знали как „капитана Рида”, Луи Буссенара и т. п. авторов, — в нашей стране, отрезанной от новейших тенденций в мировой литературе, обрело второе рождение. Вожди хотели как лучше — и вернули в круг повседневного чтения книги своего детства, на которых выросли сами, но которые пылились в Европе и Америке в запасниках библиотек”.
Ольга Балла. Праздник и Пустота. — “Знание — сила”, 2004, № 12 <http://www.znanie-sila.ru>.
“Нет пустее, бессмысленнее дня, чем первое января. Квинтэссенция пустоты. Второго уже легче: год поначалу пустой понемногу наливается пульсирующим временем. Ну… будем жить!”
“„Черное время” после праздника — как переселение из дома в дом. Проходим через улицу, где холодно и ветрено”.
“„Черное время” — вот уж действительно тень, которую праздник отбрасывает позади себя, — нормальная реакция на утрату уходящего с праздником Значительного, очередной раз не давшегося в руки, или хотя бы чувства возможности его. И эту утрату тоже следует прожить в полной мере”.
Александр Бараш. “ Moscow-in-process ”. Ретроактивный дневник. — “Зеркало”. Литературно-художественный журнал. Тель-Авив, 2004, № 23 <http://members.tripod.com/~barashw/zerkalo/index.htm>.
70-е. “Слышите глубокий и влажный, как воронка унитаза, голос: „Пусть живу я и не знаю, / Любишь или нет, / Это лучше, чем, признавшись, / Услышать нет в ответ…” Городской фольклор, с источником в советской эстраде — назывался этот катехизис искусственной неполноценности почему-то „Восточная песня” и исполнялся на пластинке Валерием Ободзинским — тем же, который внедрил в нас русскоязычную версию „Герл”. Ту самую, соотносящуюся с оригиналом следующим образом: у Леннона — „Из тех она, с кем жизнь тошна, кто унизит тебя, когда рядом друзья”, а в русском варианте „Я мечтал ей улыбнуться / И руки ее коснуться, / Назвала б меня любимым, / Стал бы самым я счастливым…” После этих слов англичанин воет, как от зубной боли: „Крута…”, а русский выводит в заоблачных высях бесконечное, по-своему очень красивое, близкое к церковному пению междометие „Ооо”…”
Cм. также: Александр Бараш, “Вормс” — “Зеркало”, Тель-Авив, 2004, № 24.
“Бездельнику мой роман не понравится”. Беседовал Андрей Щербак-Жуков. — “Книжное обозрение”, 2004, № 49, 29 ноября <http://www.knigoboz.ru>.
Говорит Евгений Гришковец: “Мне очень приятно, что такой неформатный роман [„Рубашка”] может тоже пользоваться спросом. <…> мой роман не обязательно адресован людям среднего класса. Его читают и весьма богатые люди, и очень богатые, и просто космически богатые, и те, которые еще пока не заработали тех денег, которые позволили бы им считать себя представителями среднего класса... Мой роман адресован тем людям, которые активны и много работают, по той простой причине, что им как-то хочется поприличней жить”.
См. также: Ирина Роднянская, “Жизнь реальна, как рубашка” — “Новый мир”, 2005, № 1.
Татьяна Бек. Взаправду. — “Литература”, 2004, № 47, 16 — 22 декабря <http://www.1september.ru>.
Вспоминая/перечитывая Владимира Корнилова: “Коленопреклонений — избежим. Хотя скрыть свое восхищение сложными корниловскими императивами <…> — невозможно”.