Николай Панченко. Частный опыт истории. (Страницы моей жизни). — “День и ночь”, Красноярск, 2004, № 7-8, сентябрь — октябрь.
“Эти стихи летом 1959 года увез из Калуги Володя Максимов, вскоре один из авторов „Тарусских страниц”, а чуть позже — редактор независимого журнала „Континент”. Маленький, жилистый, он — по исключительной агрессивности — ввязывался в любую драку. Это был стопроцентный мужской характер, с одной немужской странностью: каждый день с ним надо было знакомиться. Десять дней — десять новых Максимовых”.
Подробно — о том, как делался знаменитый альманах “Тарусские страницы”.
Павел Пепперштейн. Посткосмос. — “Зеркало”, Тель-Авив, 2004, № 23.
“При капитализме можно заниматься сексом, но нельзя кончить, нельзя испытать оргазм. Для того чтобы достичь оргазма (даже если испытывать его множество раз за короткое время), необходимо хотя бы на долю секунды мысленно выйти за пределы капитализма <…>”.
Виктор Переведенцев. Десять провальных лет. — “Новое время”, 2004, № 49, 5 декабря.
“В общем и целом основательно обоснованный вывод Н. Римашевской таков: „Ослабление социального потенциала России <…> можно сравнить сегодня с процессом истощения природы, которое происходит под антропогенным воздействием при отсутствии условий его восстановления””.
См. также: Виктор Переведенцев, “В меню и в натуре. Реформы в стране не проходят демографической экспертизы” — “Новое время”, 2004, № 51, 19 декабря <http://www.newtimes.ru>.
См. также: Виктор Переведенцев, “Демографическое будущее России” — “Прогнозис”, 2004, № 1 <http://www.prognosis.ru>.
Николай Переяслов. Из мыслей для себя. — “День литературы”, 2004, № 12, декабрь.
“Находясь осенью 2003 года в Самаре, я узнал, что в эти дни в Москве умер Юрий Поликарпович Кузнецов, поэт, с которым я вел спор по поводу его поэм о Христе. И у меня родились такие строки: „ Жил поэт среди русских равнин, / он в стихах своих мыслил не мелко. / Говорил о себе: ‘Я — один. / Остальные — обман и подделка!‘ // Он сюжеты срывал, как с куста, — / пел про Вовочку, про маркитантов, / про Царевну-Лягушку, Христа — / всем на равных хватало таланта! // Всех он выстроил в рифменный ряд, / наделив сочиненной судьбою, / ну а после — отправился в Ад / и повел их туда за собою. // Но вскричал адских бездн господин, / увидав, что невыгодна сделка: / ‘Остаешься у нас — ты один. / Сам сказал, что другие — подделка!..‘” Скорее всего, мои коллеги по Союзу писателей крепко на меня за эти строчки обидятся, поскольку многие относились к нему при жизни и относятся после смерти с беспрекословным почтением, почти как к поэтическому божеству, а я считаю, что его поэзия заслуживает самого серьезного и трезвого обсуждения, которому бы не мешали ни дружеские отношения с поэтом, ни имевшие место размолвки. Ведь его стихи и поэмы, в которых дано абсолютно материалистическое понимание Господа, продолжают теперь свое самостоятельное существование, оказывая почти такое же влияние на умы читателей, как и богоборческие работы Льва Толстого. Который, как мы помним, был за высказываемые им греховные мысли и проявленный дух гордыни отлучен от Церкви…”
См. также: “Юрий Кузнецов напоминал мне Блока: властным поставом головы, длинными, слегка навыкате, глазами и грузной походкой „каменного гостя”, когда каждый шаг замедлен, размерен и ступист. У него был испытующий взгляд, домогающийся исповеди, неясного признания вины, от которого хотелось скрыться иль упрятаться в свой кокон…” — вспоминает Владимир Личутин (“Душа неизъяснимая” — “Завтра”, 2004, № 52 <http://www.zavtra.ru> ).
См. также: Кирилл Анкудинов, “Напролом” — “Новый мир”, 2005, № 2.
Николай Переяслов. Неуправляемая категория. Беседу вел Аршак Тер-Маркарьян. — “Литературная Россия”, 2004, № 50, 10 декабря <http://www.litrossia.ru>.
“К сегодняшнему дню я могу зарифмовать даже железнодорожное расписание, но писать стихи умом мне стало неинтересно. Поэтому я выплескиваю их на бумагу только тогда, когда они сами идут из души или подсознания, а не когда я их конструирую, как инженер свои агрегаты”.