Если это наводнение, значит, Камерон снимал своего “Титаника” на Останкинском пруду.
Лучший кадр дня— бабушка, которая замеряет уровень воды в реке Молога.
Должность бабушки — наблюдатель гидропоста. Бабушка делает замер и говорит: “С восьми утра на четыре сантиметра прибыло”.
Только с пятой попытки она смогла сказать эту фразу без запинок и глядя прямо в камеру.
Годар остался бы доволен.
Редактор, узнав про четыре сантиметра и отсутствие утопших, снова впал в апрельскую дрему. “Не вижу смысла”, — сказал он.
Ради такой резолюции меня послали за пятьсот двадцать километров от точки К до точки У.
...ПОДГОТОВКА К ПАВОДКУ ПАРТИЯ НАРКОТИКОВ ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПЛАКАТ ПРАВОСЛАВНЫЙ ДЕТДОМ ПРАЗДНИЧНЫЕ ПЕСНИ ПРОБЛЕМЫ “СКОРОЙ ПОМОЩИ” ПОСЕЛОК ЗАМЕРЗАЕТ ПОДГОТОВКА К ШКОЛЕ ПАМЯТНИК ТОМУ-ТО ПАМЯТНИК СЕМУ-ТО ПРИЮТ ДЛЯ БЕЗДОМНЫХ ЖИВОТНЫХ… ПУГАЛО ОГОРОДНОЕ!..
“Даже пугало может стать верховным правителем, если, конечно, у него есть мозги. Страшила Мудрый, герой сказки „Волшебник Изумрудного города”, тоже когда-то торчал на огороде, мешая воронам расхищать урожай. Восемьдесят собратьев Страшилы сегодня конкурируют друг с другом за право считаться самым страшным на первом в России конкурсе „Пугало огородное”. В маленьком городке Южа…”
— Погоди… пугало может стать… как-то, сам понимаешь…
— Это стендап у тебя. Да? Стендап? Давай отрежем первую фразу.
— Ага.
“Страшила Мудрый, герой сказки „Волшебник Изумрудного города”, тоже когда-то торчал на огороде…”
— А по картинке там что?
— Я на фоне чучела…
— А почумовей чего-нибудь? Самому в эту одежду, а? С дырявой шляпой на голове? Придумай, ладно?
“Пугала начали приносить отовсюду — из школ и детских садов, из сельских клубов и художественного училища. Появились даже два пугала-зэка.
Ирина Захарова, член жюри конкурса „Пугало огородное”:
— Недалеко от нашего города находится зона строгого режима, и там тоже люди проявили творчество: и те, кто там находятся, заключенные, и те, кто их охраняет”.
— Нет, вот про зону — не надо. Этот синхрон выброси. А картинка какая?
— Давай дальше по тексту. “Среди пугал есть свои красавцы и красавицы, семейные пары и одиночки. Не обошлось и без чисто фольклорных персонажей — к примеру, “новый русский” по имени Вован с мобильным телефоном и толстенной цепочкой на шее. Такого уже на шест не посадишь”… “Чисто фольклорные”… как-то на слух коробит, нет?
“Впрочем, есть и те, кто считает, что самое подходящее место для пугала — не музейный зал, а грядка на огороде”.
— Ладно, монтируй, что ли.
“Обаяние сломленной жизни, обаяние неудачника... крепкое, как дорогой коньяк. Нельзя не поддаться”.
В итоге получится что-нить такое:
“Обычная дневная норма почтальона Гаврилова — 20 телеграмм, в каждой в среднем по пять слов. Дневная норма писателя Гаврилова — полторы-две страницы, на каждой — слов триста. Анатолий Гаврилов — и доставщик чужих текстов, и современный прозаик, чьи повести и рассказы изданы на многих европейских языках.
— Это случайное совпадение. Мой телеграфный стиль прозы, помните, был такой термин, от Хемингуэя пошел... а то, что я служу в конторе, где этот стиль воплощен в полной мере, — так уж получилось.
В шестидесятые годы прошлого века близкий друг Гаврилова буквально заставил его заняться литературой. Назначая встречу, друг говорил так:
— Написал рассказ — приезжай, поговорим. Не написал — водку я с тобой пить не буду.
Дальше жизнь Гаврилова, как в романе, пошла двумя параллельными путями.
Он…
менял профессии и местожительство и в конце концов стал почтальоном по доставке телеграмм во Владимире.
Он же…
печатался в литературных журналах и сборниках, стал членом Литфонда и московского ПЕН-клуба. В его почтовой сумке — очки, фонарик и газовый баллончик, чтобы защитить себя от собак, а вместо блокнота для писательских наблюдений — записная книжечка с кодами замков на дверях в подъезды.
Вот диалог через закрытую на все замки дверь. Один из собеседников — почтальон, второй — напуганная историями о налетчиках владимирская пенсионерка.