Почтальонша с мороза заходит в теплый подъезд.
Репродуктор мычит на стене, а в закатном окне
То ль звезда в огне, то ли всадник на белом коне.
* *
*
Вот оно движется, толкая перед собой эхо,
То сжимаясь, то растягиваясь в процессе полета,
Это не самолет, это
Другое что-то.
Вот оно промелькнуло над городом и над домом,
Наливаясь багровым, точно в сумерках сигарета,
Середина лета смотрится на Садовой
В зеркало света.
Пропадает в облаке. Отдаленный гул достигает слуха,
И, безучастна к полету небесной пули,
В теплом халате у подъезда дремлет старуха
На венском стуле
Ветер пытается сдвинуть с небесного склона
Облачную громаду.
День не кончается. Вьется в тени балкона
Тень винограда.
Вот оно движется в облачном коридоре,
Недостижимое для радара,
Поворачивает на девяносто градусов, летит над морем,
Очевидно к Босфору.
Рулевой на крейсере задирает голову в небо,
Смотрит, говорит непечатное слово,
Неподалеку рыбаки выбирают невод.
Шевелится в кошелке серебряный шар улова,
Это рыболовецкий колхоз “Красные зори”,
Он выполняет план по лову кефали,
День не кончается. Кто там пишет над морем
Алым на алом?
* *
*
На это гульбище бессмертных
На эти темные аллеи
Под песню Аллы Пугачевой
Про то, чтоб лето не кончалось
Про я хочу увидеть небо
Пошли, покуда наливают.
Совсем не ведает о мире
О том что девки недотроги
Паук, что свил гнездо в сортире
В дощатой будке у дороги
Он там сидит себе меж бревен
Печален и немногословен
И видит небо в черной рамке
И в облаках сквозные ранки
А мы хотя и бестелесны
На этом гульбище небесном
А все ж пойдем туда где праздник
И пьяных хлопцев девки дразнят
Туда где топают ногами
Под дребезг дикого варгана
И сок мясной шипит и плещет
На раскаленные мангалы
Где исцелившись от печали
Под песни Аллы Пугачевой
В рубахи белые одеты
В крови изгвазданы заката
Плечом к плечу на склоне лета
Стоят мои односельчане
На этом празднике бессмертных
Под золотыми небесами
Топча брильянтовую зелень
Под дребезг дикого варгана
Под песни Аллы Пугачевой
И мы не пробовали манны
Покуда были живы сами —
Мы больше пели чем плясали
И больше плакали чем пели…
Старик, посадивший лес
Тихолоз Антон Павлович родился в 1972 году в Саратове. Учился в Саратовской консерватории, в настоящее время — студент Литературного института. В 2005 году опубликовал в “Новом мире” повесть “Без отца”. Живет в Москве.
В одном степном поволжском городе, солнечном, сухом и пыльном, тянущиеся вдоль берега реки лобастые, зияющие размытыми глинистыми оврагами холмы сжимают, словно тисками, старинный, кривоватый, двух-трехэтажный купеческий, поблескивающий там и сям главками церквей исторический центр, расступаются напротив полукруглой волжской излучины — город с трубами заводов, башнями многоэтажек и пытающимися быть прямыми проспектами устремляется в открывающееся степное пространство, как устремляется, закручиваясь, в горлышко воронки водоворот, в то время как на окраинах дома лезут на склоны, завоевывают подступы к холмам, пробираются по ущельям, бетонными мостами перекрывает овраги, по которым каждую весну шумят, несутся, бурлят и гласят во все концы мутные и холодные вешние воды.
Краеведы, если хотите, расскажут вам, почему северная гряда холмов, скобкой загибающаяся от реки, называется Соколовая гора. Помянут соколиную охоту, разведение на склонах охотничьих птиц, а дальше, на плоскогорье, и лошадей, потомков неприхотливых и быстроногих монголо-татарских лошадок. Не забудут, что и Петр I будто бы забирался на крутолобый склон и любовался волжским разливом, направляясь на баркасах до Астрахани воевать лезгинов, однако тут же оговорятся, что, по новейшим изысканиям, великий реформатор все-таки проплыл город не останавливаясь.