«Сейчас нужен не социальный протест, но протест антропологический. Нужно протестовать против того вида, к которому ты принадлежишь».
«Культура уже давно потеряла актуальность! Она уже давно никому не нужна. Она ни здесь, ни там. Просто делается хорошая мина при плохой игре. Понимаете, если мы находимся в русле западноевропейской цивилизации, то давайте не будем себя обманывать: культура — это властное высказывание. <…> Сама культура перестала субстанцию власти в себе иметь».
Елена Фанайлова. Новое чтение. — « SvobodaNews.ru », 2010, 25 декабря <http://www.svobodanews.ru>.
Говорит Дмитрий Бак: «Самое главное в изменении формата нашего чтения — это изменение его контуров, его включенности в контекст нашей жизни. Очень простая вещь, мы никогда не делаем какое-либо дело более 20 минут. Может быть, студенты на „парах” пытаются полтора часа сосредоточиться, а я этого уже категорически не могу. И это приспособление под работу на компьютере, где ты пишешь текст, одновременно влезаешь в Интернет, одновременно у тебя электронная почта, а тут еще и „ Skype ”. И вот это мультиканальное наше сознание побуждает нас стремиться к совершенному восприятию. А это совершенное восприятие пустое, нулевое, потому что предел этого восприятия означает, что я скачал себе в домашний компьютер какой-то текст. Это рефлекс человека докомпьютерной эпохи. Я уверен, что те, кто моложе какого-то момента времени, этого не делают, они там хранят тексты, у них нет этого рефлекса присвоения, а у меня он есть».
«Я всю научную литературу читаю в компьютере, я ее удобно конспектирую, выделяю цветом, иначе не могу. Все, что не связано с моими научными интересами, я читаю в книгах, я умею это делать быстро и буду делать. У каждого человека есть порог соразмерности технической эволюции. Я помню, как мой папа (ему сейчас за 80) очень хорошо воспринял портативные транзисторные приемники, которые появились в начале 60-х годов: „ВЭФ-10”, „ВЭФ-12”, „Спидола” и так далее. Мой отец очень хорошо понял, зачем это. Он приобрел приемник. А вот магнитофоны портативные появились чуть позже, лет через 8, и он это уже не включил в сознание. В объеме его человеческих потребностей это уже не присутствовало. Лена [Фанайлова] правильно сказала, что по ридеру проходит граница поколений. Еще бы я сказал, что по SMS -сообщениям. Тут чуть-чуть больше порог, но люди, которым за какое-то количество лет, их не посылают. Это жесткий критерий принадлежности к какой-то технической парадигме».
«Я уверен, что наступит время, когда ридеры будут „кубическим куском дымящейся совести”, то есть возникнет поколение, которое будет соразмерно этому техническому носителю. А книга бумажная будет папирусом, свитком. И самое главное, что ничего не отменится. В культуре так всегда бывает, что виниловые диски, проигрыватели возвращаются, только уже в другом, не массовом варианте. Балет возвращается в великом и элитарном варианте, не в том, который описан у Пушкина: „Балеты долго я терпел, но и Дидло мне надоел”. То есть ничего страшного не происходит».
П. И. Филимонов. Чтение по ролям. — «Новые облака». Электронный журнал литературы, искусства и жизни. Таллинн, 2010, № 1-2 <http://tvz.org.ee>.
«Как бы ни размахивался творческий гений драматурга, есть определенные вещи, которые невозможно представить себе на сцене среднестатистического театра. Скажем, какой-нибудь полномасштабный конец света, с ураганами, вихрями и засухой — вряд ли можно изобразить на сцене даже при современном уровне технической оснащенности. Смерть героев тоже как-то ограничена в средствах. В том смысле, что убить героя на сцене мало реально каким-нибудь неожиданным способом, с расчлененкой и лужами кровищи, чего иногда так хочется и чего иногда они (герои) так заслуживают. Все равно он встанет и поклонится. В самом крайнем случае, драматично уползет за кулисы».
«А вообще — есть в этом какая-то высшая прелесть — вывести в пьесе ситуацию, которую именно что невозможно воплотить на сцене, написать какую-то такую ремарку, которая является заведомо невыполнимой для режиссера и актеров, исхитриться и запихать туда что-то такое, что никак не может быть показано на сцене. Мол, пусть выкручиваются как хотят. И выкручиваются. Если хотят, конечно. Чаще всего не хотят, и тогда пьеса превращается в чистейший объект литературы, существующий исключительно сам по себе и предназначенный для чтения».