Она толста и некрасива. Её боятся студенты. Она защитила диссертацию по Роберту Шекли.
— Почему она не заявляет на меня в милицию? — спросил я Гайдарова.
— Она не хочет широкой огласки.
Понятно.
— Но это же паранойя. Или сексуальная фантазия. Или что-то ещё.
— Она довольно точно и в подробностях описала твою квартиру. Мать Нины говорит, что ты им постоянно звонишь.
— Телефон высвечивает мой номер?
— Ты звонишь по автомату.
У кого паранойя?
У неё жёлтые крашеные волосы. На работу она приходит всегда в убогом зелёном костюме. Она несостоятельна как специалист: за неё стыдно, когда она выступает на научных конференциях. И не только мне.
Через несколько дней я понял, что обо мне — доценте-насильнике — знает весь университет. Валя, Света, Оля и другие не названные Гайдаровым по именам коллеги по кафедре протянули мне руку помощи, но не всю, а только половину, до локтя: мол, нет дыма без огня, пусть не насиловал, это на него, конечно, не похоже, но, наверное, что-то было, не на ровном же месте она такое устроила?
У неё всегда красное лицо. Она дважды видела меня целующимся с другими коллегами по кафедре.
Я, дурачок, всё ждал, что она через неделю или две подойдёт ко мне и скажет: “Всё равно все знают, что ты меня изнасиловал. Пойдём ко мне или к тебе”. Но нет — её ненависть бескорыстна, её любовь чиста, её болезнь неизлечима. Во всяком случае — не мной.
Скажи, Мартин, и вы, Жан и Поль, не молчите: что мне делать с моим бытием-в-ней и её, ответным, бытием-во-мне? Где границы опредмечивания в её безумии? Где точка отсчёта — когда мой х-объект совпал с её у-субъектом? И вообще — какого хрена… Хотя нет, стоп, свободны все трое. Я пускаю ситуацию на самотёк. Иногда лучший способ сказать “нет” — это сказать “да”. Я покупаю новый ежедневник, задёргиваю шторы и сажусь шлифовать ногти.
Коллеги за глаза называют её Свинкой — она и в самом деле похожа на что-то такое. Её речь безграмотна и косноязычна.
Через год меня снова вызвал Гайдаров.
— Кто на этот раз? — спросил я.
— Смуглянка, — чуть не ответил Гайдаров. — Когда ты прекратишь преследовать Нину?
Чего можно добиться от женщины, от которой уже всего добился? Того же самого. Но нет. За год у Нины образовался жених, у них были серьёзные намерения, дело катилось к свадьбе, но в какой-то момент снова появился я и рассказал её жениху о том, что сделал с ней. Жених расстроился, отношения разладились, замужество не получилось.
— От меня требуются извинения? — спросил я.
— В прошлый раз мы замяли дело, — ответил Гайдаров, и я догадался, что в этот раз всё куда серьёзнее.
— Слушай, — предложили мне мои друзья. — Давай мы с ней поговорим.
— Зачем? — спросил я.
Ошибка тех, кого бьют в солнечное сплетение, в том, что они пытаются вдохнуть. А надо — пытаться выдохнуть.
Полгода её не было видно в университете. Все думали — ушла. Оказалось — уезжала на стажировку. Я не удивился, узнав, что время от времени приезжал к ней требовать, угрожать, пугать и преследовать.
У меня состоялся глупый разговор с одним умным человеком.
— Представь, — сказал он. — Голливуд снимает фильм, в котором маньяком-насильником оказывается женщина. У неё серьёзные проблемы с психикой, она стара, мерзко выглядит и пахнет, но она сильна, как сто чертей. Оглушив и связав мужчину, она эрегирует ему член, затем бечёвкой перевязывает его у основания, останавливая кровообращение — и, собственно, насилует. В реальной, нашей с тобой жизни женщин — сексуальных маньяков не меньше, чем насильников-мужчин. Только почти всегда они физически слабее нас с тобой. Что им остаётся? Как они могут тебя изнасиловать? Только так — убедив всех, что это ты их изнасиловал. Когда ты отказываешь им…
— Я ей не отказывал.
— Но ведь отказал бы?
— Безусловно.
— Вот видишь — просто она чуточку умнее жены Потифара, Федры и всех остальных.