Александр Чанцев. Мишель Уэльбек. Карта и территория. — “ OpenSpace ”, 2011, 14 декабря <http://www.openspace.ru>.
“<...> у Уэльбека буквально открылось второе дыхание. Воздух ли ирландских долин унял разлив желчи и смягчил приступы мизантропии, что другое ли, но в „Карте и территории” Уэльбек сочетает пессимизм со спокойной интонацией, а широта философского охвата не перегружена теоретическими отступлениями. Прежняя романтическая разочарованность в человечестве была этакой позой преждевременной байронической старости — сейчас enfant terrible примеривается к старческой мудрости, и, надо признать, это более чем идет ему на пользу. Роман — можно не откладывать этот вывод до конца рецензии — силен настолько, что если он и не вытеснит „Элементарные частицы” с позиции лучшего произведения писателя, то только потому, что к новому Уэльбеку нужно еще привыкнуть, проникнуться его почти пророческим спокойствием. Ведь оно неуютно и неудобно — куда неуютнее и неудобнее прежнего человеконенавистничества и обличительных монологов в адрес современного общества”.
Александр Чанцев и Анатолий Рясов: “Между суетой и пустыней…” Интеллектуальные посиделки: Таро, Арто и Каддафи. — “Частный корреспондент”, 2011, 28 декабря <http://www.chaskor.ru>.
Говорит Анатолий Рясов: “В последнее время я смотрю на политику через лингвистику и философию языка. Если воспринимать язык так, как его понимали Гумбольдт, Хайдеггер и Бибихин, то коммуникационные модели, для которых слова — лишь средство донесения информации, начинают казаться крайне ограниченными. Условно говоря, существует языковая поверхность — пространство семиотики и коммуникации, и языковая глубина — пространство рефлексии, дающее коммуникации возможность состояться. А еще ниже — та завораживающе неопределенная сфера, которая предшествует рефлексии, те уровни, на которых у человека пропадает всякая опора под ногами. Задумываясь об этом, начинаешь воспринимать большую часть социального (и тем более политического) пространства как плесень на коммуникативной поверхности, которую многие принимают за подлинную жизнь”.
Валерий Шубинский. Вести из нестарости. — “ OpenSpace ”, 2011, 22 декабря <http://www.openspace.ru>.
“Мандельштам смеялся над символистскими Иванами Ивановичами, предсмертно живущими. Но [Елена] Шварц никогда не боялась признаваться в том, насколько близко к границе между нашим миром и миром мертвых проходит существование поэта. Причем это соседство само по себе если и страшно, то не мучительно; в своей привычности оно даже порождало особый причудливый юмор. Отзвуки этого юмора есть даже в посмертной книге...”
“И Шварц в нескольких стихотворениях — самых последних — делает то, чего никто, кажется, не делал в русской поэзии, а делали, может быть, лишь английские метафизики XVII века: подвергает само предсмертное страдание метафизической рефлексии”.
“Правильно ли сделал издатель, завершив книгу статьей Ольги Седаковой — одним из множества итоговых текстов о поэзии Шварц, появившихся после ее кончины? Трудно сказать. Особых откровений статья Седаковой не содержит, но не содержит и неправды. <...> И, конечно, на фоне, к примеру, недавних заметок Елены Игнатовой, которая, проявляя поразительную глухоту не только к внутреннему, но и к прямому, словарному смыслу слов и столь же удивительные торопливость суждений и поверхностность сведений, обвинила умершего поэта едва ли не в сатанизме, обычные благородство и доброжелательность приходится ценить”.
Михаил Эпштейн. О любви. — “Слово\ Word ”, 2011, № 72, <http://magazines.russ.ru/slovo>.
Отрывки из книги “Sola Amore. Любовь в пяти измерениях” (М., “Эксмо”, 2011).
“Человек — любопотребляющее производство. Конечно, и любопроизводящее, но любовных ресурсов в мире всегда дефицит, меньше, чем любых других источников энергии. И тогда встает вопрос: если из-под земли, из человеческих сердец не хватает — взять у солнца, у Бога. Вот у кого неисчерпаемый запас. Но такое чувство, что между мною и Богом какой-то затеняющий экран. 99 процентов не доходит. Холодно. Конечно, моя вина, что я не могу этот экран отодвинуть и враз согреться. Но и человечество еще не научилось брать свет прямо от солнечного источника, а роет землю, чтобы в напластованиях скончавшихся форм жизни найти тепло для себя. Вот так же приходится жаждущему любви зарываться в человеческие сердца, потому что прямо брать у Бога дано пока что немногим. И просто чудо, что есть такие сердца, которые производят больше любви, чем потребляют, и от которых греется мир”.