вершину клятвы Герцен-Огарёв
закрыл трамплин
ампирных потолков
лепнину веселя и осредняя
Она засыплет поле Лужников
трамвайчики бухтят голы удвоив
вынь пестик георгина из левкоев
в нас бьётся лепестковый рыхлый кров
зародыш бомбы как он жить готов
но грузится во благо летних сбоев
Пух перепрел курсором зной завис
болотный дух не знает сослаганий
а надо б надо б флешечку на бис
викторией с разжатыми ногами
рогаток пугал как стрела поманит
раскованней выныривая из
Дом где полюбим скрыт за той дугой
и кодовый замок во мне затикал
на страже встал кузнечик заводной
дзы-дзы язык один сплошной артикль
с разлив-травой пожара под балкон
маши маши да не отсохнет он
А клятва клятв дающая дрозда
давала даст другому континенту
ей реки гнуть текущие сюда
удваивая грудь — удар — и нету
но есть есть из туннеля свет строки
отточенной как Боже помоги
* *
*
Паспорт когда менял — красный на триколор —
то-то расширился скреп знак водяной засален
счёты не сведены а за любовь в упор
мыслящая цена ропщет среди развалин.
С ретушью войн я сам живопись мох репей
выгляжу нипочём схватываю крышую
алого бережок голубизну кровей
солнца бесцветный вал осень его большую
Поторопись! — страшна из-под обеих ног
кляксами на гербе брызнувшая страница
да и разглядь забудь откуковав — ёк-ёк! —
стерпится про запас по ветру отоспится
* *
*
портрету из фильма К. Шахназарова “Сны”
Кукует к вечности готовясь
лес от обочины раздет
в нем на коряге гладиолус
чуть сфокусируешь — кларнет
ну а на ощупь — веткой ветка
потри её кора вельветна
всплеснут их пять не расплести
дельфиньи жабры-лепестки
Ведь кто-то положил сама ли
на место видное едва
Нас прочно чудеса достали
но вот овал там пыль вдова
портрет похожий невозможно
у стенки противоположной
шагнешь к нему как от него
нет меж вами ничего
опушка разве что в белилах
и оборотень-инструмент
пять лепестков из тех ленивых
дельфиньих лет
* *
*
Бесконечные шпалы долбежка стыков
черепашнее разве метеозонды
сутки трясся бы в тамбуре грязный сонный
да к себе проводник зазывает вникнув
Под горилку палёную хрустнет цукерка
а за наших панёнок наутро повторим
вихрь снежинок мелькнул задыхается кролем
быстро небо уже за Полтавой померкло
Зуб внесла золотой любопытством виляя
(не расписаны явно и все по-простому)
ржаньем прыснет щекоткою выдаст истому
искорежь меня к этому зависть стальная
я ль пропью мастерство скоростного надрыва
мне бы ваших на тему белья одеяла
оперетт с выясненьем куда что девала
парой где нам и как нам а эта красива
Обращайся он поручень вытрет во Львове
через двое назад и обнял как от печки
но когда размозжится тупик бесконечный
я забуду в чем трясся к нему наготове
И нет им воздаяния
Окончание. Начало см.: “Новый мир”, 2012, № 2.
И жизнь потекла своим чередом. Я жил по-прежнему, только как-то подобрел в соседстве с моим милым призраком справа. Полуотвернувшись от меня, она занималась чем-то трогательным и, кажется, даже напевала, оттого что я был рядом. Как будто бы она возилась у какой-то раковины с нашими чашками, обихаживала какое-то наше мимолетное гнездышко. При этом она больше не ревновала меня к жене. Наоборот, именно Вика подсказала мне встретить супругу с букетом.