С.-Петербург.
Шубинский Валерий Игоревич — поэт и критик. Родился в 1965 году в Киеве. В 1986 году окончил Ленинградский финансово-экономический институт. С 1984 года выступает в печати. Публиковался в журналах “Континент”, “Вестник новой литературы”, “Звезда”, “Октябрь”, “Арион” и др.; в “Новом мире” — впервые.
1 Стоит вспомнить один из очень немногих в это время резких выпадов против Петра Великого, принадлежащий княгине Е. Р. Дашковой: “Из мелкого тщеславия заслужить славу созидателя он торопил постройку Петербурга самыми жестокими средствами... При Екатерине II город увеличился в четыре раза, здания стали намного роскошнее, и все это без насилия, поборов, не вызывая никаких неудовольствий”. Ненавидящая Петра Дашкова не сомневается, однако, в необходимости строительства Петербурга и нахождения там столицы — ей не нравятся лишь средства.
2 По данным Н. В. Юхнёвой, среди русского населения столицы крестьяне (по сословию) составляли в 1869 году — 35 процентов, в 1881-м — 43 процента, в 1890-м — 57 процентов, в 1900-м — 66 процентов и в 1910-м — 71 процент.
3 “Бедность — один из определяющих символов петербургской культуры” (Ю. М. Лотман, “Беседы о русской культуре”).
4 Поэтому “город мертвых” в нашей статье — Петербург. Мы нисколько не забыли, что местом, откуда обратился urbi et orbi со своим “Философическим письмом” Чаадаев, был Некрополь и что так угодно было философу назвать именно Москву. Но несколько иной вопрос: отметим, что у оппонентов (славянофилов и людей антиинтеллектуального, “ростовского”, типа) были основания считать “мертвецом” самого Чаадаева.
5 Здесь уместно вспомнить два стихотворения Тютчева — “14 декабря 1825”, где идет речь о безумцах, пытавшихся вечный полюс растопить, и его же французское стихотворение 1848 года, в котором “полюс притягивает к себе свой город”. Связь с “вечным полюсом” присуща именно Петербургу. Этот образ позволяет еще раз ассоциативно связать смерть Веневитинова от простуды и гибель декабристов.
6 Мы, разумеется, не объясняем действий Николая II, Ленина или Рыкова сознательным или подсознательным стремлением защитить Петербург от “проклятия царицы Авдотьи”. Однако в контексте петербургской истории решения, продиктованные прагматическими или пропагандистскими соображениями, приобретают иной смысл. Отметим, что Санкт-Петербург с самого начала имел множество эвфемистических “кличек” — от бытующих в сфере высокой культуры “Северная Пальмира”, “Петрополь” до просторечного “Питер”.
7 Разумеется, в условиях советской империи, когда “шестая часть земли” представляла собой мир в миниатюре, со своими домашними Западом и Востоком, эта модель была больше кстати. Но несоответствие нынешнему мировому положению России не мешает ей существовать поныне.
Город накануне
ВЛАДИМИР ЮЗБАШЕВ
*
ГОРОД НАКАНУНЕ
Столь часто повторяющиеся указания на резкое изменение Москвы в последние годы, кажется, уже перешли в разряд общих фраз. Что же происходит с обликом города в целом, представить довольно трудно, так как перемены совершаются не только в архитектуре. Поменялись представления, поменялся темп времени — и культура одного поколения может очень сильно отличаться от культуры следующего. Хороший пример — станция метрополитена “Площадь Революции”. Несколько лет назад все эти химеры соцреализма, угнездившиеся под сводами арок, не вызывали у меня, да, думаю, и у большей части пассажиров, никаких эстетических возражений. В данном случае я говорю не о качестве скульптуры и не о политической подоплеке — не смущал сам принцип использования реалистичной скульптуры в оформлении интерьера. Но сегодня эти фигуры, будто окаменевшие под взглядом Медузы Горгоны, выглядят дико; и как это ни смешно, именно сейчас они смотрятся поистине революционно: ведь мы уже живем в созданной двадцатым веком системе абстрактных образов, где любой намек на реализм легко воспринимается как кич, искренности этих скульптур уже нет места, они гораздо ближе жителям имперского Рима, чем нам.