Входящий в этот новый мир перерождается сам. Даже те фрагменты физического присутствия, которые необходимы для теперешнего существования, становятся совершенно иными: “Его глуховатый невыразительный дискант усиливался и преображался телефонной мембраной в медовый тенор”.
Назад пути нет. Никакого вочеловечения не случится: тенор обратно превратится в дискант, а мед обернется глухотой.
Наука любви. Женщина любит ушами, а мужчина — глазами? руками? чем бы то ни было, это с ушами никак не стыкуется. Любовь сбывается, смыкается, только если он любит словом, гортанью, языком — и не в смысле tongue, а непременно language.
Телефонный мир Сереги Астахова — идеальное пространство для такого рода любви. Но однажды ей приходит конец. “„Мы уже не разговариваем, а что-то другое”, — определил однажды ночью Сережка. „Как будто щекочем друг друга перышками иносказаний...” — „Может, мы просто хотим друг друга?””
Вводя любимую и вроде бы отработанную уже давно сексуальную тему в роман, Гер закладывает под сюжет ту самую мину, что рванет в конце и разнесет вдребезги пижонский “линкольн” вместе с еще живым телом Сергея Астахова.
Человеку нечем ответить всем вызовам мира, кроме своего собственного тела, — по совести говоря, у него ничего более и нету. И ничто не требует этой платы так неуклонно, как секс. Но блуждающие звезды нового телефонного мира не желают собственного тела, отказываются от него просто потому, что оно — тело, что оно — первичная реальность, а не превращенная.
Примечательно, как телефонная Анжелка рассказывает своему Сереженьке о походе на живой концерт “Наутилуса”.
“Униженная, ошеломленная, она отсидела концерт с нарастающим чувством разочарования в живой музыке. Маленький Бутусов на сцене напоминал кукольную копию настоящего, знакомого по плакатам и телевизору; микрофон то фонил, то скрежетал и пощелкивал... а главное — новые песни звучали зануднее старых, а старые, залюбленные до последней ноты, исполнялись по-новому.
— Самое обидное, что потом этот концерт раз пять крутили по телевизору, и с каждым разом он смотрелся все лучше и лучше, чем в жизни. В конце концов начинаешь думать: ого, как клево, вот бы туда попасть...”
И все же встреча неминуема. Как бы сладостен ни был виртуальный роман, он не может длиться без некой реальной подпитки.
Готовясь к этому, герои пытаются выстроить себе хоть какое-то подобие тела. Анжела кропит фотографические портреты своего избранника туалетной водой “Heritage”, а другой флакон отсылает Сергею и говорит (разумеется, по телефону): “Я буду привыкать к твоему запаху: буду слушать и нюхать — обонять то есть, — как будто ты рядом”. Очевидно, предполагается, что собственного запаха у героя нет — словно он зюскиндовский парфюмер.
За обонянием приходит очередь осязания и чувства объема. Анжела — она вообще все время выступает инициатором девиртуализации отношений — разрешает присылать ей цветы: “„Только не розы и не тюльпаны, ладно? Орхидеи, хризантемы, нарциссы...” — „А почему не розы?” — „Не знаю... Они какие-то пухлые, чувственные... Розы грубее нашей любви””.
Взамен Сергей пытается сконструировать телесный протез для возлюбленной — присылает ей бессчетные букеты и “экзотические духи „Hanae Мori”, от которых Анжелка пришла в полный восторг, точнее — в тихий ночной экстаз. Она почувствовала себя то ли гейшей, то ли таитянкой на острове посреди Великого океана: в лаконичной обстановке гостиной духи распустились гроздьями тропических ароматов и озвучили, раскрасили пустое пространство”.
Но стоит им увидеться, встретиться, назначить настоящее свидание с романтическим ужином и танцами до упаду — как “линкольн” взорвется, заминированный злобною рукою врага, и разодранное тело героя вывалится мясом на асфальт.
Сергей гибнет даже не потому, что автору некуда было его деть, а потому, что в реальности он уже практически отсутствует.
Он в этом смысле ближе к Александру Ивановичу Лужину, выпавшему в шахматную вечность из ванной комнаты, чем к Евгению Васильевичу Базарову. Вечность его, как и положено, — виртуально-телефонная. “На кладбище Анжелка вложила ему в руку сотовый телефон... Сама она иногда звонит Сереге, но девушка-оператор всякий раз отвечает: „Абонент временно недоступен. Перезвоните позже, пожалуйста””.