Новый мир. № 4, 2003

— Кто убил-то?

— Да женщина какая-то… Народу много, не усмотришь за всеми… Так ты подумай, что нам еще Гинекологу подсунуть…

39

В ту же зиму захворал Полкан, еле выходили, как вдруг котенок, давно уже ставший красивым пушистым котом по имени Мур, пропал, что не могло не сказаться на Полкане. Преждевременная смерть его, вкупе с исчезновением любимца Мура, потрясла семью, Наталья хлюпала в телефонную трубку, Александр прислал письмо с выражением глубокого соболезнования. Петя с горя отправился в командировку, на Северный флот, представителем Генерального штаба, отбирать кандидатов для академии. Глаша увязалась лететь с ним, проведать школьную подругу, вышедшую замуж за рыбака.

Одноклассников заодно хотел найти Петя, друзей по бригаде эсминцев — да почти всех служба разлучила, кто на Балтике, кто на Тихом океане, а кто в земле сырой или на дне морском. Один нашелся-таки, с женой, детьми и внуком ютился в тесной квартирке, встретиться поэтому решили в «Арктике», Петя позвонил Глаше в гостиницу, пришел много раньше, ждал ее. Ночной морозный полдень, звезды чистые и яркие, ветра нет, мимо прошла девица, огорошив Петю призывом: «Эй, кап-раз, кинь сотнягу на пупок!» В славные времена лейтенантства таких вымогательниц не водилось.

Петя ждал. И вдруг прозрел: да на этом же клочке скованного льдом асфальта, осыпаемая снегом, стояла много лет назад Глаша! Недоступное божество, которое сейчас вот подойдет, позовет, и они поднимутся в «Арктику»…

Глаша не подошла, она будто стояла здесь давно. Тронула робко за локоть.

Они обнялись и едва не расплакались от жалости к себе, потому что ничего уже не будет впереди и позади ничего не было, кроме той глупой до сумасшествия тропической ночи, дурной, воспаленной, счастливой, восхитительной, удушающей и пьяной.

На тонкой леске

Миллер Лариса Емельяновна родилась и живет в Москве. Поэт, прозаик, критик и эссеист. Постоянный автор нашего журнала.

* * *

Тем временем, тем самым, тем,
Которого и нет совсем,
Тем временем лишь то случилось,
Что ничего не приключилось.
На месте небо и земля,
И можно все начать с нуля
Или продолжить в том же духе.
Мир кроток — не обидит мухи.
Тем временем, какого нет,
Он Божьей дланью был согрет —
Мир, где горит на небосводе
Звезда, которой нет в природе.

* * *

Жизнь легка, легка, легка,
Легче не бывает,
Потому что свет пока
Только прибывает,
Потому что луг в росе
И ажурны тени,
Потому что тропы все
В крестиках сирени,
Потому что яркий свет
Ранним утром будит,
Потому что ночи нет
И, Бог даст, не будет.

* * *

Убить бы время, ну его,
Убить бы время.
Куда вольготней без него —
Не клюнет в темя.
Ему б сказать: «Тебе капут.
Прощай навеки.
Не надо нам твоих минут,
Твоей опеки.
И торопя, и теребя,
Ты всех „достало“,
Какое счастье, что тебя
Совсем не стало».

* * *

Тишайший аквариум, дивное лето,
Избыток зеленого, синего цвета,
И сверху и снизу, и слева и справа —
Лишь небо да листья, лишь небо да травы.
Мы в этот аквариум тихо заплыли
И все, что до этого было, забыли,
В зеленом и синем от мрака спасаясь,
Податливых листьев ладонью касаясь.

* * *

Какое там сражение,
Какой там вечный бой! —
Есть тихое кружение
Под тканью голубой.
Какое там борение,
Надсада и надлом! —
Есть тихое парение
С распластанным крылом.
Какое там смятение,
Метание в бреду! —
Есть тихое цветение
Кувшинки на пруду.

* * *

Жизнь идет, и лето длится…
Может, надо помолиться,
Попросить: «Великий Боже,
Сделай так, чтоб завтра тоже
Зеленела в поле травка,
В гуще сада пела славка,
На окне на тонкой леске
Колыхались занавески».

* * *

Как под яблоней неспелой
Несъедобный плод лежит…
Видит Бог, хочу быть смелой,
А душа моя дрожит.
И чего она боится
Под неспелых яблок стук?
Страшно ей, что жизнь продлится,
Страшно, что прервется вдруг.