“Нынешняя литра требует сюжета, потому что человеку нужно же на что-то опереться. Оттого и читают (смотрят, слушают) то, что имеет сюжет, длится изо дня в день, несет на себе архетипическое тавро „продолжение следует”... Потому что, если продолжение следует, значит, жизнь не заканчивается на достигнутом, что-то еще случится, совершится, что-то еще будет. „Продолжение следует” — самая оптимистическая формула из всех нам сегодня доступных. Именно поэтому сейчас так важны большие, пухлые романы с продолжением — в журналах ли, в книгах”.
Cм. также: “<…> критики есть (даже соответствующая академия имеется), а критики нет. Что-то про литру пишут, но это „что-то” оказывается еще большим вредительством, чем „Кысь””, — сокрушается Дмитрий Бавильский во второй части этой статьи (“Топос”, 2003, 26 декабря <http://www.topos.ru> ).
Cм. также роман Дмитрия Бавильского “Нодельма” в майском номере “Нового мира”.
Павел Басинский. Космополит супротив инородца. — “Русский Журнал”, 2003, 31 декабря <http://www.russ.ru/krug/kniga>.
“<…> я знаю Акунина-Чхартишвили. Он стопроцентный западник, стопроцентный глобалист и стопроцентный праволиберал. Все его романы — я уже писал об этом и настаиваю на этом сейчас — насквозь идеологичны. В гораздо большей степени, например, чем сентиментальная „Мать” Горького или наивный роман-предупреждение Кочетова „Чего же ты хочешь?”. Это тем более любопытно, что на сегодняшний день Акунин — единственный реально удавшийся „либеральный” проект. <…> В отличие от любых почти иных праволиберальных проектов. Хотя там работали миллионы долларов, крутились сумасшедшие интриги, убивали людей”.
“<…> в акунинском идеологическом космосе (для меня лично — искусственном, „непочвенном” и поэтому неприятном) реально соперничать с великолепным космополитом Фандориным может только великолепный инородец. А поскольку российский космополит — это, как правило, европоцентрист, то соперничать с Фандориным должен был не европеец. Но не чистый иной. Не натуральный японец. Чистое национальное мышление, привычки, верования в акунинской системе координат суть нечто безусловно анахроническое, в лучшем случае — просто смешное. <…> Космополит Фандорин, которому в принципе наплевать на эту бездарную Россию, сражается [в „Алмазной колеснице”] с собственным сыном от японской куртизанки, не зная, что это его сын. Сражается как бы за Россию, против Японии, но на самом деле за очередную порцию пищи для своей вечно голодной гордыни. Побеждает космополит. О-о, естественно! Японец еще слишком японец. Рожей не вышел соперничать с белоснежными фандоринскими бакенбардами. Выблядок ведь, по правде говоря”.
Ср.: Андрей Степанов, “О фантазиях Басинского и мастерстве Акунина” — “Русский Журнал”, 2004, 9 января <http://www.russ.ru/krug>; “У Акунина столкновения „национальных духов” нет вообще. Он не мыслит в этих терминах. <…> Фандорин действительно космополитичен по своему литературному происхождению. Он сконструирован по крайней мере из трех компонентов: из Шерлока Холмса — британского джентльмена, вооруженного дедуктивным методом; из японского ниндзя — идеального шпиона и непобедимого бойца; из жюль-верновского Инженера — двигателя и рыцаря прогресса. Но все эти три составляющие скрепляет четвертая — русский дворянин с понятием о чести (которое трансформируется в демократическое чувство собственного достоинства — главный предмет проповеди Акунина) и безусловным императивом: своей стране надо служить, причем на самом трудном участке. <…> Служить России, бороться с хаосом, способствовать разуму, прогрессу и цивилизации — вот кредо Эраста Петровича и всех его многочисленных родственников”.
Ср.: “Россия — не Англия. Это в сознании читателя викторианской эпохи действительно сложился образ стража общества — сверхчеловека с мощным интеллектом. <…> Следователь в России того времени мог быть другим — с хорошей хваткой и небогатой фантазией, стилем мышления напоминающий бультерьера. Вот если бы Акунин вывел русскую вариацию на инспектора Лестрейда, он бы попал в точку. Кстати, один такой герой действует в „Преступлении и наказании”, это Порфирий Петрович, замечающий Раскольникову с педантизмом и грубоватой патетикой: „Вы и убили-с”. Героев, скроенных по типу профессора Мориарти и по типу Лестрейда, могло быть сколько угодно, но Холмсов и Фандориных в России XIX века быть не могло”, — пишет Евгений Чубастых (“Хроника объявленной смерти” — “Итоги”, 2003, № 52 <http://www.itogi.ru> ).