Итак, вот новости от популярного интернет-обозревателя, адресованные “своим”:
вечер поэта Бахыта Кенжеева,
Мэрилин Мэнсон сделал предложение Рози Макгоун,
английский бизнесмен купил для своего бизнеса имя Элвиса Пресли,
отмена концерта рок-группы KISS,
суд над Авдеем Тер-Оганяном,
новое интервью Майкла Джексона,
торговля автографами Сальвадора Дали и т. д.
Это к вопросу о культурном кругозоре. То есть самый что ни на есть ширпотреб — стандарт “продвинутого молодого человека”, среднестатистического потребителя глянцевого журнала и посетителя клуба “О.Г.И.”.
Уровень проработки новостей:
“Седой и косматый Кенжеев пришел с молодой рыжей девушкой, получил в качестве гонорара бутылку „Ливадии”, которую не спеша потягивал весь вечер” — это про содержание поэтического вечера, поэт здесь как персонаж светской хроники.
Или вот образ независимости и “интернетовской крутизны”, приводимый автором с симпатией, — программист Чернов, автор кодировки КОИ-8, то есть человек, который плоть от плоти нашего Интернета, выложив без согласования с автором и издателем текст “Голубого сала”, на упреки в пиратстве и несоблюдении элементарных норм поведения отвечает так: “Учить меня, что мне следует делать в Сети, а что нет в свете того, что в т. ч. благодаря мне эта Сеть здесь и появилась, есть верх наглости. <…> Со своими цивилизованными нормами идите в цивилизованную ж…у… А тем временем в моей Сети будут мои нормы и правила…” Ну что ж тут нового? До боли знакомый, родной, можно сказать, рык обкомовского функционера.
Увы, продекларированный самим строем интернетовских текстов Кузнецова пафос: мы молодые, мы — другие, — повисает (для меня по крайней мере) в воздухе.
Да нет, ребята, что-то непохоже, что “другие”.
…Установка на социальный успех, о которой много раз упоминает в своих заметках и в воспоминаниях Кузнецов, разумеется, присутствовала в том азарте, с каким делались первые литературные сайты в Интернете, но, как мне кажется, не она выполняла роль дрожжей, на которых взбраживало интернет-клокотание 90-х. Да и сам автор признается, что ни особых коммерческих успехов, ни какого-то значительного приращения общественного статуса их интернетовская деятельность не принесла даже самым знаменитым интернет-фигурам. Тут другое грело, другое заводило — притягательность Интернета как феномена эстетического. Волновала, держала в напряжении доступность для каждого из участников того процесса новой сценической площадки. Площадки, которая еще до начала действа уже успела обрасти своей мифологией. От которой общество ожидало чуть ли не чудес, ожидало самого продвинутого слова и жеста.
И надо сказать, что сама технология Интернета как бы давала право на подобные ожидания. Здесь будет уместно употребление слова “сцена” (рампа) как эстетической категории, обозначающей выделение из сырой, текущей действительности некоего эстетического явления. Рождение бытийного из бытового. Вот, скажем, ты — это ты. И то, что ты пишешь на своем компьютере, это еще часть тебя. Но вот ты выкладываешь написанное на сайте или хотя бы в гестбуке — и происходит преображение: текст начинает жить отдельно от тебя, в контексте других текстов. Он оживает для десятков, а может, сотен глаз, которые его сейчас читают, — а то, что читают, ты знаешь, потому что через полчаса на форумах начнут появляться реплики. И ты, оставаясь собой, наблюдаешь себя уже как бы со стороны. Ты как персонаж сетевого диалога. Ну а чем он формально отличается от платоновских диалогов? Да ничем. А если учесть, что интеллектуальный уровень тех первых дискуссионных клубов в русском литературном Интернете бывал, как правило, достаточно высок и что эстетическая состоятельность многих текстов, которые вывешивались на страницах тех же “Тенёт” или “Вавилона” (Сергей Соколовский, Станислав Львовский, Сергей Солоух, Линор Горалик и т. д.), была более чем убедительна, то эта игра превращения своей жизни в интернет-текст становилась уже и не только игрой. И даже авторы откровенно игровых проектов не могли не чувствовать, что на самом деле здесь, в этой как бы игре, начинает складываться культура завтрашнего дня; что скоро — думаю, многие даже и не подозревали, насколько скоро, — выложенные ими в Интернете тексты станут книгами, станут предметом серьезных рассмотрений.