Это мое внутреннее сопротивление рассеялось после просмотра на „Мосфильме” первых материалов. Кадры на экране оказались настолько поэтичными и многозначными, что моя встреча с отцом, которого играл Николай Гринько, проход по берегу озерца были просто великолепны. Все наполнилось глубиной и смыслом. <…>
В финале картины Крис Кельвин возвращается на Землю и идет к отцу молить о прощении. Лему такое решение не понравилось, как и многое другое в киноверсии „Соляриса”. О заключительной сцене он даже сказал, что это никакой не „Солярис”, а „Преступление и наказание” Достоевского. Тарковский искренне верил, что лишь искусство обладает силой спасти человека от бесчеловечности. Он руководствовался известным постулатом: „Красота спасет мир”. Я считаю, что от бесчеловечности могут уберечь совесть и ответственность — за себя и других. За прошлое, настоящее и будущее. Без „возвращения блудного сына” я себе не представляю „Соляриса”. Как не представляю „Андрея Рублева” без сцены с колоколом”.
Евгений Бич. Блики. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 11 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
Меня продолжает удивлять мой любимый питерский журнал.
Неторопливой дневниковой прозой неведомого мне семидесятилетнего питерского критика и публициста — открывают номер! Впрочем, перед тем подборка (прощальная!) из виртуозных стихов Сергея Вольфа…
“Блики” Бича — как братское рукопожатие — через… сколько там между нашими городами? В каждом предложении, жесте, краске.
Эти умные и точные записи обо всем велись с 1997-го по 2004-й.
Человек скромно живет рядом с нами, любит литературу, своих родных, путешествия, собаку свою. Стареет. Все время думает, все время вспоминает. Верит в Бога. Переживает за свою родину. Сомневается. Простосердечно делится впечатлениями от прочитанного в газете, увиденного по телевизору. А главное — шепну вам по секрету — мы почти обо всем думаем одинаково… Всех своих домашних попрошу прочитать.
Прочитайте и вы, пожалуйста. Честное слово, искреннее, интересное письмо. В этом номере вообще много чего хорошего: да хоть философские “Письма самому себе” Бориса Вахтина или “итальянская” тема у Блока (Маргарита Файнберг).
Алексей Долгов. 36 мгновений тебя. — “Дети Ра”, 2005, № 8 (12) <http://www.detira.ru>.
Из тематического (“тамбовского”) номера. Кстати, в меру “заумного”, ведь Тамбов — “город зауми”.
Сие же сочинение называется “Размышление у октябрятского значка”:
“Володя Ульянов с лицом Христа / Мать Мария & Отец Илья / Рай без Бога / Коммунизм”.
Набрано в столбик, выровнено по центру.
Ну а что мне еще цитировать?! Чем помочь детям солнца? Не такими же лакримозами: “В небе произошла мутация: / теперь в мутных лужах / отражается такая муть! // Люди взглядами лютыми / убивают хрупкие лютики, / забыли слово любить…” И т. д. — все на одном приеме. Юлия Афинская, родилась в 1987-м, член литстудии “Бочка меду”. Стоит ли мне в бочку свою ложку дегтя вбухивать?
Зато тут есть ну очень страшная повесть Сергея Лёвина “Рыбак” (родился в 1978-м, как и А. Долгов, “ член студии А3”, автор книги “Упал со стула”) — про некое озеро, в котором… ну, сами понимаете, не маленькие. 8/10 чтения я боялся, потом надоело. И как в воду, извиняюсь за каламбур, глядел: запал кончился. Чуток лишь пороху писателю Лёвину не хватило, а так — вполне ничего: годится для “тихого часа” в пионерлагере.
Александра Ильф. Комментарии не излишни! — “Вопросы литературы”, 2005, № 6 <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Дочь Ильи Ильфа о чтении комментариев. Материал: комментарии к романам Ильфа и Петрова “Двенадцать стульев” и “Золотой теленок”, а также к “Записным книжкам” Ильфа. Получился живой обзор-лоция — тут и жанры комментариев, и “комментарии ради комментариев”, и “комментарии-мемуары”, и взаимоотношения между комментаторами. Здесь же большой корпус текстов, связанных с комментариями автора к “Записным книжкам” ее отца, вышедшим в 2000 году (коррективы и новые комментарии О. Ронена, Л. Дубшана и самой А. Ильф).
И много ли вы встречали подобных обращений к читателям от наследников:
“Я по-прежнему приношу извинения читателям за лакуны и неточности и предлагаю вносить коррективы и дополнения, которые будут с благодарностью приняты, со ссылкой на информанта, при переиздании „Записных книжек” Ильфа или дальнейшей работе над ними”. Затем Александра Ильинична Ильф чертит заголовок: “Перечень записей, требующих помощи”, а под ним курсивом оговаривается — “ Впрочем, пусть каждый комментирует всё, что сочтет нужным ”.