Кроме того, в “Намангане” стали принимать стеклопосуду. За копейки, конечно, зато стекло любого формата берется без проволочек, а зачастую, минуя схему “товар — деньги — товар”, сразу превращается в водку.
К полудню открывается клуб. Человек пять-семь рассаживаются на стульях и диванах, греются на солнышке и начинают неспешно разговаривать-бормотать за жизнь.
Сначала, конечно, о политической обстановке. Но это всего лишь необходимая преамбула. Поскольку телевизор бичи не смотрят, то политическая тема начинается зачином “сукипродалироссию” и тут же заканчивается многозначительным “даааа…”, сопровождаемым энергичными кивками голов тех, кто сформулировать свои мысли уже не в состоянии. Затем идет беглый обзор ассортимента окружных ларьков и магазинов; небольшая дискуссия о качестве паленой водки завершается короткой, но грозной филиппикой в адрес хозяина ларька.
Потом настает очередь выяснения отношений. Матримониальная жизнь бичей чрезвычайно разнообразна. Дело в том, что, “выходя замуж” или “женясь”, алкоголик сдает свою квартиру, селится у дражайшей половины и они вместе пропивают квартирные деньги. Надо ли говорить, что в такой ситуации охотников за приданым пруд пруди. Одна только долговязая, одетая не по росту, вечно битая Маринка за прошлый год вышла замуж раза три или четыре. Чем она руководствовалась, когда каждый раз выбирала спутника жизни, — неизвестно. Только понятно, что не соображениями безопасности: для Маринки “бьет” совершенно точно означает “любит”.
Но случаются и чувства. На глазах всего квартала немощный бывший офицер Советской армии сорокалетний Жорик два месяца ухаживал за такой же давно спившейся неизвестного возраста Светланой. Светка финтила. Жорик страдал. Дарил одуванчики, специально дежурил у контейнера и первым хватал обновки для зазнобы, собирал для нее посуду и отказывался от водки в пользу возлюбленной. Устраивал истерики и даже пытался петь. За попытки исполнить серенаду был бит собутыльниками.
И однажды Светка сдалась. Видимо, страсть возникла неловко, не к месту и не ко времени. Еще не стемнело, так что вся округа могла видеть, как среди проблесков битого стекла, целлофановых пакетов, ярких коробок, разбитых телевизоров, газет, поломанных игрушек, тряпок, окурков, старых книг, сломанных лыж, пластиковых бутылок, упаковок из-под сока, фантиков, глянцевых журналов на старом продавленном диване два сморщенных тела занимались любовью.
Соседи
Подъезд наш почти ничем от других не отличается, разве что прямо надо мной, на третьем этаже, балкон трогательно украшен искусственными цветами. А на первом в теплую погоду всегда открыто окно. В окне всегда Капитолина Федоровна. Она — старожил нашего дома, заводская, все про всех знает, обо всем имеет понятие, строго следит за соблюдением одной только ей известных правил, чтобы все было как у порядочных. Когда я только переехала, она поинтересовалась — кто такая, откуда, одинокая или с мужем. Бывшие хозяева квартиры сказали, что в подъезде у нее всегда была кличка Прокурорша. Лавочки около нашего подъезда нет, вот и сидит днями напролет у открытого окна. К ней под окно приходят соседки, обсуждают последние известия, поздравляют с праздниками.
— Где яблочков-то нарвала?
— Да у метро продают, пятнадцать рубликов. Я вот сегодня искупалась, надела чистое. И ему яблочко положила. У меня там, в серванте, фотография такая, я ему туда яблочко и положила. Пусть порадуется.
Тетя Капа долго не могла решить, как ко мне относиться. Вроде иногда на иностранной машине приезжает — значит, из приличных, а то невесть каких волосатых в дом понаведет, но вроде не пьют… В конце концов за мной закрепилось определение “тихая с ребенком”. “Тихая” для Прокурорши значит много — еще совсем недавно напротив ее в однокомнатной квартире жила большая семья: выпивали, отношения выясняли, особенно отец с женихом, что, конечно, доставляло ей массу неприятных минут. Сама Капа никогда отношения не выясняла, но жаловалась каждому встречному, что Махины вот опять за дверью до пяти утра базарили.
Потом квартиру продали, туда въехала тихая армянская семья с двумя малышами, и теперь хозяйка ведет с Капой долгие разговоры на лестничной площадке о ценах за электричество и газ.