изучая отчий край,
не свихнуться невзначай.
* *
*
Цвета едины, неделимы.
Они почти неотличимы.
И я приглядываюсь долго.
Уже нашлась в стогу иголка.
Уже искомое зерно
от плевел мной отделено.
Для претворенья в жизнь пейзажа —
необходима сажа.
По меньшей мере уголек —
коль хмурый выдастся денек.
* *
*
По первопутку, напрямки —
не погнушавшись просторечья,
которым мог бы пренебречь я, —
вниз во течению реки
пустился с ней вперегонки.
Когда беглянку я догнал,
когда на цыпочки привстал,
взглянув туда, где течь река
должна была наверняка:
едва заметный ручеек
во тьме мерцал настолько тускло,
что даже высохшее русло
я разглядеть насилу смог.
* *
*
В нас что-то есть холопье,
недаром снега хлопья
потехи ради нам
знай хлещут по щекам.
Порывы ветра клонят.
Раскаты грома гонят.
Все глубже всякий раз
в асфальт вгоняют нас.
* *
*
Чуть свет,
иначе говоря —
чуть только без поводыря
ты обходиться станешь понемножку,
сейчас тебе подставят ножку,
а ты — в отместку — локоток.
Сквозь нас пройдет электроток.
И страшной судорогой лица
навеки могут исказиться.
* *
*
Язык не повернется
в излишнем рвенье обвинить первопроходца,
в своекорысти упрекнуть
того, кто выбрал крестный путь,
кремнистую дорогу .
Уже смеркалось понемногу.
Вдали был слышен лай собак,
уключин скрип и стук подводы.
Как только расступились воды,
он незаметно подал знак.
И, устремившись вслед за ним,
я вышел из воды сухим.
* *
*
Нет явственных отличий.
Все тот же гомон птичий
журчащий, как ручей
в отсутствии грачей.
Иль это — грач хрипатый,
иль это — лось сохатый
топочет тяжело,
ложится на крыло?
Меня смертельно ранить,
мне ребра протаранить,
когда бы привелось,
любой из них готов насквозь.
* *
*
До головокруженья
рисковы их движенья,
прыжки
и кувырки.
Как будто акробаты,
пернаты и крылаты
снежинки могут иногда
напоминать кристаллы льда.
Рисунки на металле
и разноцветные эмали.
И здесь, и там наверняка —
везде видна одна рука.
* *
*
Нас оправдают по Суду.
А как же может быть иначе,
уж коли черная в пруду
вода стоит — тем паче.
Пруд торфяной.
Я с головой больной
в него ныряю,
как будто наспех примеряю.
Кто между нами виноват,
что пруд немного узковат,
что короток немножко,
что, если посмотреть в окошко,
что, если выглянуть за дверь,
не досчитаешься теперь
с порога:
звезды — на небе,
в сердце — Бога?
Салимон Владимир Иванович родился в Москве в 1952 году. По образованию — педагог. Первые стихотворные публикации — в конце 70-х годов. Редактор журнала “Золотой век”. Лауреат поэтической премии Романской Академии в Риме. Автор восьми поэтических книг.