экран (знаменитыми лицами) уставился и безусловно смотрел (в обход моей спины) на нагую Лиду —
нагая Лидуся смотрела в основном на меня (на мое медлительно подвижное плечо) —
нагой я — на луну —
а нагая луна, завершая круг, уставилась прямо в голубеющий экран ящика — на мельканье там знаменитых лиц (обнажавших, по полной, свои души).
Засмеялась:
— Угадай, о чем я подумаю, когда буду заталкивать их бюллетень в щель?
Ну вот. Грубовата иной раз. (Имя аукнулось.) Но, конечно, прощаю. Сам не лебедь.
— О чем?.. Угадай.
— Не знаю.
— А ты угадай!
— Наверное, о том, как твой кандидат втискивается в свой «вольво».
Она фыркнула:
— Вовсе нет.
— Ну, значит, как ты сама втискиваешь попку в узкую юбку.
— Нет! Нет!
— Значит, почтальон…
Я так и не угадал. Она хохотала:
— Какой глупый!
Смеялись оба мокрые — так крепко пробил нас трудовой чувственный пот. И оба шумно дышали. Лида-Лидуся, молодой бухгалтер, однако же и ей сердчишко давало знать!
Но только-только мне сладко подумалось о незаменимой в такие минуты чашке чая, как вдруг на стене заплясал луч. Свет… Фары машины… Я тотчас встал. Лидуся тоже. (Заметалась в темноте.) Спешно мы оба оделись.
Я — к их боковому входу-выходу, что со стороны веранды. Уйду садом.
Ее мужик… Уже года три, как он у Лиды, но в последнее время это похоже на финиш: отчаливает помаленьку наш мужичок куда-то в левую сторону. (Уже нечаст гость. Не балует Лидусю…) Открыл ворота. Ага! Въезжает… Закрыл…
Пока он там, на въезде, возится, мы прощаемся.
— Хорошо, что пришел… Поболтали, — говорит Лида. — Спокойной тебе ночи.
— Тебе вряд ли спокойная будет.
— Эт точно!
— Сейчас примется за тебя. Прямо с порога, а? Все по новой.
Она зевает:
— Э-а!.. Пусть его. Знаешь, девчонки в таких случаях говорят: второй — не первый!
Мы тихо смеемся.
Она:
— Он еще и телевизор сейчас же включит. Новостями всегда интересуется.
И тут мы оба смеемся громче, чем надо бы.
Она:
— Тс-с. С ума сошел…
Я шагнул в ночные запахи — шел садом. С глухим шуршанием (осторожно) ступал по траве. Вокруг всё были яблони, яблони… Разлапистые… Старые… Большие… Ни от кого не уходили и не бежали — деревья застыли в белесой лунной пыли.
Сад волнует. Я легко засмеялся… Я видел, что здесь, у деревьев, тоже свои выборы. Голосуют по старинке — сразу двумя руками. (Или даже тремя, четырьмя. Сразу всеми руками, сколько есть!) В полном согласии яблони вскидывали ветки к белому лунному свету.
Татьяна Полетаева
Скошенная трава
Полетаева Татьяна Николаевна родилась в Москве. Закончила Институт культуры. Участник неформального поэтического сообщества «Московское время» (А. Сопровский, С. Гандлевский, Б. Кенжеев и другие). В советское время публиковалась за рубежом и в самиздате. Автор лирического сборника «Наука любви». Живет в Москве. В «Новом мире» печатается впервые.
Нынче дворник Виктор так чисто мел,
Как уже нечасто у нас метут.