Я вечно не забуду
Любви твоей ко мне,
А плакать я не буду —
Гори ты на огне!»
Он стук колес прощальный
Дослушал до конца,
И бросил взгляд печальный,
И в дом ушел с крыльца.
Вослед глядели хмуро
И жались у воды
Венеры и Амуры —
Век восемнадцатый.
Седой, на теле шрамы,
Он был убит в Крыму,
И перед смертью самой
Склонилося к нему
В лучах слепого света
Прекрасное лицо.
И он увидел лето,
Карету и крыльцо…
«Я столь великодушен,
Что даже не грущу,
И столь тебе послушен —
Тебя я отпущу.
Я вечно не забуду
Любви твоей ко мне,
А плакать я не буду —
Гори ты на огне!»
* * *
Море, голубое море, принеси волною мне
Раковину золотую, что лежит на самом дне.
Унесу ее с собою, под подушку положу,
Буду долгими ночами спать и слышать моря шум.
Море, голубое море, принеси волною мне
Голубых, зеленых, серых и оранжевых камней.
Соберу на нитку камни, на запястье завяжу.
Скажет милый: «Ты — жена мне». — «Может быть», — ему скажу.
Море, голубое море, принеси мне весть о том,
Где мой муж, он умер, что ли, или он забыл свой дом?
Как ему в краю немилом или там в пучине вод?
Я его три дня любила, а оплакиваю год.
Море, голубое море, мне к лицу лишь черный цвет,
А тебя не изменили столько зим и столько лет.
Каждый вечер на закате я на берег выхожу —
Море, голубое море, ничего я не прошу.
* * *
Дом построила. Дочь родила.
Сеяла траву и косила.
А закончила и спросила:
«Боже, как там мои дела?»
Разучилась с годами петь.
Заплетаю и расплетаю
Косу длинную. Села средь
Скошенной травы и гадаю:
Что мне делать, как жить да быть.
Знала я, но теперь забыла…
А умела ли я любить,
Знали те, кого я любила.
* * *
Среди тех, кого поминаю,
Чаще я тебя вспоминаю.
Как крестила меня рукой,
Собирала, и провожала,
И за поездом побежала
В зимний день, промозглый такой.
Как неловко на льду скользила
И о чем-то очень просила.
За оконной рамой глухой
Я родное лицо увижу.
— Повтори, я тебя не слышу.
Я тебя так давно не слышу.
Если можешь, махни рукой.
Екимов Борис Петрович родился в 1938 году. Постоянный автор журнала. Лауреат Государственной премии за 1998 год. Живет в Волгоградской области.
Приезд
Обычно, когда летней порой я приезжаю на хутор к своему товарищу на короткое ли, долгое гостевание, в первый день, с вечера, мы ставим сетчонку. Это — обряд. Конечно, и рыбкой надо побаловаться. А еще — для удовольствия. Это самое «удовольствие» объявилось несколько лет назад. Приехал я, припозднившись, уже в сумерках, товарищ мой был немного навеселе. Он тут же скомандовал: «Пошли сетку ставить». Мне было, признаться, не до рыбалки: с раннего утра весь долгий жаркий день провел я в дороге, мыкаясь по округе пыльными избитыми проселками. Хотелось обмыться и скорее — в постель. Жена моего приятеля, добрая Валентина, это поняла и стала мужа корить: «Куда ты тащишь? Человек устал… Сетки твои…» Товарищ мой произнес веское:
— Я ему удовольствие хочу предоставить. Поняла?
Валентина лишь руками развела.
Снарядились мы вмиг. В железном корыте — рыболовная сеть, уже «набранная», то есть аккуратно уложенная: поплавки — к поплавкам, грузила — к грузилам. Всю эту снасть — на самоделочный просторный багажник велосипеда. И подались. До речного залива, до лодки, рукой подать.
И я скоро понял, что это и впрямь — удовольствие.
Тихая река, большая луна над холмами. Дух пресной воды, чакана, камыша; от холмов — еле слышный пахучий вей терпких степных трав. Ночная река темна и просторна, берега — молчаливы. Луна серебрит маковки высоких тополей, верб, золотит зыбкую дорожку поперек реки. Ночное безмолвие напоминает о том, какие далекие версты: воды, леса, поля, безлюдные и молчаливые, — стерегут эту густую тишину, в которой даже падающая звезда еле слышимо, но звучит, словно рвется что-то далекое, легкое. Вот она — белым огнем прочертив небосвод, погасла в темной реке.