Все вроде идет как надо, но на Грейс нападает тоска. Она чувствует себя одинокой, ненужной… Она перестала быть главной. Ее гордыня уязвлена. Больше того, ее мучают плотские вожделения. Ей — о ужас! — снятся сны о гареме. Ее волнует великолепная стать гордого негра Тимоти, который красиво гарцует на гордом вороном жеребце. Этот самый Тимоти — мунси, негр голубых кровей, потомок царского рода, предмет восхищенного внимания женской половины плантации — смотрит на Грейс с презрительной ненавистью, вертя в руках загадочный белый носовой платок, имеющий какое-то отношение к сексуальному ритуалу мунси.
Из душного плена эротических наваждений Грейс выводит известие о смерти малышки Клер. Больше того, выясняется, что мясо, которое ей оставляли на тарелке, съедала по ночам безвольная, неспособная совладать с чувством голода бабушка Вилма. Родители Клер требуют смертной казни для Вилмы, и сообщество бывших рабов демократическим путем, единогласно приговаривает старушку к уничтожению. Грейс считает, что они не правы, что Вилма не виновата, но демократия есть демократия. Единственное, что Грейс может сделать, — избавить Вилму от ненужных страданий. Поэтому — решение № 6 — она берется сама привести приговор в исполнение. Она идет к Вилме, нежно утешает, лжет, что та прощена, уговаривает заснуть и затем пристреливает ее, сонную. Так, дабы сохранить власть и авторитет в общине, Грейс принуждена взвалить на совесть сразу два смертных греха: ложь и убийство.
Но жизнь идет своим чередом. И кажется, что все жертвы принесены не напрасно. Наступает время урожая. Хлопок вырос отменный. Его собрали, очистили, продали, выручили хорошие деньги. Все счастливы. Все удалось. У негров есть реальный шанс обрести независимость. Белые тоже прощены и готовы остаться работать на плантации. К Грейс приезжает посланец от папы и говорит, что вскоре отец прибудет в Мандерлей и станет ждать ее у ворот ровно пятнадцать минут, на тот случай, если она захочет покинуть плантацию. Но Грейс не хочет. Ей нравится эта жизнь. Она ведь решила задачу — доказала себе и всем окружающим, что свобода — лучше, чем рабство.
Решение № 7, окончательное, — Грейс отпускает гангстеров, они больше ей не нужны. Она надевает белое платье с бантом и усаживается вместе со всеми за праздничный стол, освещенный хрустальными отблесками парадной люстры из дома Мэм. При этом Грейс исподволь поглядывает на Тимоти, который все вертит в руках свой загадочный носовой платок. “Он хочет тебя, — говорит ей подружка Тимоти Флоренс. — Пока здесь были гангстеры, он был у тебя в гостях. Теперь не ты, а он — хозяин положения. Иди”. И Грейс идет. Тимоти без лишних слов подхватывает ее на руки, несет по лестнице в спальню Мэм и трахает от души на красном стеганом одеяле, прикрыв ей лицо носовым платком по всем правилам мунси. Это одна из самых красивых и одновременно ироничных сексуальных сцен в мировом кино: белый идеализм, добровольно капитулировавший перед неукротимым эротическим зовом черной природы.
Бедная, бедная Грейс! Она полагает, что решила задачу на “пять” и как отличница заслуживает награды. Отрезвление ее страшно. Очнувшись после ночи любви, Грейс видит горящего черного жеребца Тимоти, который мечется по плантации. Возле амбара валяется Сэм — негр-клоун с перерезанным горлом. Элизабет тоже погибла в общей сумятице. “Что случилось?” — “Гангстеры украли деньги за хлопок”. Ужасно! Грейс ведь сама сказала им в голодное время, что они могут прокормиться своим ремеслом… Но все оказывается еще хуже. У ворот останавливается автомобиль, откуда выбирается доктор Гектор, шулер. Он уже приезжал однажды в самом начале и предлагал Грейс заключить типовой контракт: как только у негров заводятся деньги и они начинают думать о независимости, он втягивает их в карточную игру; 80 процентов выигрыша отдает хозяевам плантации, 20 — оставляет себе. Грейс тогда гневно послала подлеца подальше. Но он оказался на редкость честным человеком. Он привез деньги — 80 процентов суммы, вырученной за урожай, которую проиграл… Тимоти. “Но ведь мунси не играют в карты!” — “Женщинам нравятся эти сказки про мунси — гордых негров царских кровей. Никакой он не мунси — он манси, подлый, ничтожный раб. Говорят: „Мунси — гордец, а манси зато — жеребец””, — посмеивается честный шулер. Какой стыд! И с этим негром она…