Говорит Соломон Волков: “Передо мной лежит книга, присланная немецким специалистом по Бродскому Йенсом Хертлом, „Певец изломанных линий”. Это толстый том в 435 страниц, где детально и очень тщательно анализируется, как Бродский выстраивал свою биографию. Он, безусловно, этим сознательно занимался, у него был замечательный учитель в лице Анны Андреевны Ахматовой. Думаю, если он чему научился у нее, так не поэтическим приемам, а этому мифостроительству”.
Принцип запредельности. Беседовал Александр Вознесенский. — “НГ Ex libris”, 2006, № 3, 26 января.
Говорит Юрий Мамлеев: “Да, современный человек не может примириться с тем, что он умрет. И это внутреннее сознание смертности, конечности. Встречаются даже люди, которые верят в Бога, но не верят в бессмертие души. Что есть полный тупик, нелепость и абсурд. И это состояние накладывает отпечаток, неизлечимая смертельная болезнь висит в сознании людей, но о смерти не говорят. Эта тема — табу именно в массовом сознании, и прежде всего на Западе. Только философам разрешается говорить о смерти и немножко — искусству, литературе. А преодолеть этот камень, который лежит на душе полуатеистического человечества, пытаются путем, о котором вы говорите, в том числе и научным интересом к пересадкам клеток и органов, клонированию и т. д. И это все абсолютная чушь”.
Михаил Ремизов. Консерватизм сегодня: аналитический обзор. — “АПН”, 2006, 27 января <http://www.apn.ru>.
“История консерватизма как партийного бренда в России до сей поры резюмировалась фразой Владислава Суркова, оброненной на партсобрании “Единой России”: „Мы, безусловно, консерваторы, но пока не знаем, что это такое”. В рамках данного очерка мы будем стараться говорить о тех, кто „знает” или хотя бы думает, что знает, что это такое. То есть о консерватизме как идеологическом течении”.
Оксана Робски. “Я бы занялась политикой”. Беседу вел Леонид Клейн. — “ПОЛИТ.РУ”, 2005, 29 декабря <http://www.polit.ru>.
“Да, у меня дикий склероз. Я читаю, например, сейчас книжку и даже хотела вам рассказать, но не помню ее автора. У меня жуткая память. Я даже купила себе диктофон, чтобы записывать то, что приходит в голову. Я когда пишу книгу, то в конце периодически забываю, как зовут героя. Мне даже редактора говорят: „Оксан, он у вас все-таки Артем или Кирилл?” Или со вторым романом у меня был случай. Мне в издательстве говорят, что им понравилась сцена, где героиня на кладбище и она говорит, что хочет выйти замуж. Я им отвечаю, что мне тоже нравится этот фрагмент. Тогда мне говорят, что у этого персонажа в начале книги есть муж и они счастливы в своей семейной жизни. Вот такие нестыковки. В результате мы просто вычеркнули один эпизод”.
Игорь Савельев. Литература красивого жеста. — “Урал”, Екатеринбург, 2006, № 1.
“Так что питерскому прозаику Евгении Мальчуженко еще очень повезло. Ругают — пускай. Главное, что ее роман („документальную дезинформацию”) заметили хотя бы в большем количестве изданий, чем это обычно бывает”.
См. также: Вячеслав Саватеев, “С кого они портреты пишут?.. „Огнем пышущая ненависть” и гримасы современного „юмора”” — “Литературная Россия”, 2006, № 4, 27 января <http://www.litrossia.ru>.
См.: Евгения Мальчуженко, “Крупа и Фантик. Документальная дезинформация”— “Новый мир”, 2005, № 9.
Секретная лаборатория рамок и правил. — “Со-Общение”, 2005, № 12 (“Современное искусство. Искусство современности”) <http://www.soob.ru>.
“<…> пока существует неясность, кто выступит в роли заказчиков, заинтересованных в том, чтобы творчество российских художников, поэтов, певцов и других арт-деятелей несло российской аудитории и миру определенные смыслы. А это, в свою очередь, позволяет сделать вывод, что нам еще только предстоит сформулировать эти смыслы (потому что, будь они понятны и прозрачны, заказчики уже нашлись бы). Однако если мы представим себе, что деятельность по созданию бренда „Россия” оформляется в рамках соответствующего проекта, то его авторы (например — российские предприниматели), несомненно, способны выступить в роли заказчиков на деятельность людей искусства в качестве его участников”.