Михаил Кречмар. За линией горизонта. Проза В. Арсеньева как двигатель прогресса Уссурийского края. — “Дальний Восток”, 2007, № 2.
“<…> Можно сказать, что арсеньевские книги спасли нашим позднейшим изыскателям не одну жизнь — и я даже допускаю, не один десяток жизней”. А в финале написано: “Имя Арсеньева все еще на слуху, но слух у молодых, увы, притупляется… Путешественник, который незнамо зачем ходил пешком там, где сегодня можно легко проехать на джипе, непонятный писатель, который писал „про чукчу какую-то”, как чертовски исчерпывающе выразилась недавно одна из выпускниц местного филфака в широкой аудитории. Но своего читателя <…> Арсеньев будет иметь еще долго”.
Павел Крючков. Предисловие к публикации стихов Бориса Херсонского. Совместный проект журналов “Фома” и “Новый мир”. — “Фома”, 2007, № 2 (46).
Ради мнения Иличевского.
“Прозаик Александр Иличевский написал, что, по его ощущению, многие стихи Бориса Херсонского часто устроены как лестница. „Языковой напор прозрачных смыслов ведет вас все выше и выше по вертикали существования, — и в конце, который всегда неожидан, который чуешь тревожно, ‘под ложечкой‘, ты оказываешься на чистой равнине души… Остается только ступить — либо ощутить осыпавшиеся под тобою ступени. В любом случае это связано с чувством воздуха, горы и полета””.
Елена Лапшина. Стихи. — “Радуга”, Киев, 2007, № 1.
Стреляет день из солнечных баллист
над тишью монастырского придела.
Улитка мерит виноградный лист
прикосновеньем маленького тела.
В янтарной капле на ее спине
таится свет для долгих летних странствий.
И кажется, что раковины нет —
сплошное неэвклидово пространство.
Татьяна Леонова. Шаламов: путь в бессмертие. — “Новый журнал”, США, № 245 (2006).
Кропотливое свидетельство о чудовищном последнем годе жизни Шаламова в доме для престарелых (литературная запись Ольги Исаевой ).
Ирина Лукьянова. Взрослый. К 125-летию Корнея Чуковского. — “Огонек”, 2007, № 13.
“<…> Часто говорят о том, что Чуковский до старости сохранил в себе ребенка: радость, умение удивляться, свежесть взгляда, непосредственность. Но куда удивительнее то, что в эпоху, которая выбивала из человека всякое желание брать на себя персональную ответственность, вечный ребенок Чуковский сохранил в себе взрослость. Качество редкое и удивительное: вокруг тысячи брюзжащих, ноющих, вечно недовольных, капризных детей, которые требуют, чтобы взрослый пришел и решил! пришел и разобрался! пришел и навел порядок! А взрослого нет. Дети строчат ябеды друг на друга, ругаются, мстят, обижаются на весь свет и сидят надутые в уголке в ожидании, когда мир раскается, позовет их оттуда и даст конфету.
А взрослых мало. Мало взрослого умения прощать и понимать. Умения ставить себе задачи и их решать. Желания и умения лично отвечать за что-то, кроме собственного благополучия. И когда есть такой взрослый — невольно тянешься к нему. А потом и сам понимаешь, что пора взрослеть”.
См. также в “Известиях”, № 55 (27339) интервью автора книги о Чуковском в серии “ЖЗЛ”. С Ириной Лукьяновой беседовала Ирина Мак.
“<…> — Но я не слышала о Чуковском ничего порочащего.
— Ну, обывателю дай только повод. Я помню, как журнал „Источник” опубликовал в 1997 году без комментариев случайно обнаруженное в архивах письмо Чуковского к Сталину. Это было письмо 1943 года, где Чуковский писал, что дети во время войны совершенно одичали и вышли из-под контроля. Он приводил примеры, казавшиеся ему вопиющими: дети воруют, бьют родителей, получают удовольствие от своей жестокости, разлагают других детей. В качестве мер по борьбе с этой ситуацией он предлагал создать макаренковского типа детские колонии, занять таких детей сельскохозяйственным трудом. И возвратить их к нормальной жизни, пока они не погибли. При этом манера изложения по нынешним меркам ужасна: Чуковский писал, что надо произвести чистку школ, изъять социально опасные элементы...
— И это добрый дедушка Корней...
— Да, и такое письмо напечатали без комментариев. Его комментируют все, кому не лень, не понимая, что и „колония” тогда значила иное, и опыт имелся в виду не гулаговский, а единственный удачный опыт социализации детей, дошедших до животного состояния. Это только один пример, показывающий, как важно воспринимать все в историческом контексте.