“Идея возникла, когда я стал все чаще сталкиваться с людьми, которые ссылались на [Льва] Гумилева, но совершенно не понимали его идей. Одни увлекались этими идеями, другие их отрицали, но, самое главное, ни те, ни другие их совершенно не понимали. Сначала я хотел написать статью, потом — цикл статей, но после того, как в ЖЗЛ вышла книга о Гумилеве, где этого последовательного материалиста и позитивиста представили русским космистом и едва ли не мистиком, я понял, что надо написать другую, настоящую биографию. Пора очистить Гумилева от мифов, легенд, в том числе и от легенд, сочиненных самим Гумилевым”.
Владимир Бондаренко. 10 книг десятилетия. — “Завтра”, 2011, № 1, 5 января <http://zavtra.ru>.
“Начинаются эти нулевые годы (или заканчиваются девяностые) романом „Укус ангела” Павла Крусанова, этим, несомненно, шедевром десятилетия”.
“Несомненно, в десятку книг десятилетия я вставлю книгу рассказов о сербской войне Эдуарда Лимонова „Смрт” (2008)”.
“Десятым романом назову изданный в 2010 году роман Владимира Личутина „Река любви”. Личутин — явно до сих пор недооцененный писатель. Конечно, главный его роман — это исторический „Раскол”, вышедший в девяностых годах. В десятых годах Личутин написал крайне своеобразный роман „Миледи Ротман”. О русском мужике, от безнадежности решившем стать евреем (2001). И психологический триллер о русском интеллигенте, сеющем повсюду смерть поневоле, „Беглец из рая” (2005). Все же в десятку десятки я поставлю его новый чувственный роман о любви „Река любви”…”
Владимир Бондаренко. 50 критиков ХХ века. — “Завтра”, 2011, № 4, 26 января.
“Одни спросят: почему нет бойкой Аллы Латыниной или чекиста Осипа Брика, другие будут недовольны отсутствием Юрия Суровцева или Петра Палиевского. Не поместились — в моем ковчеге...” Список критиков ХХ века открывается Владимиром Стасовым, закрывается Владимиром Бондаренко.
Полный текст статьи см.: “День литературы”, 2011, № 1 и 2.
Инна Булкина. Пушкин не согласился бы жить в этом году. — “ПОЛIT.UA”, 2010, 30 декабря <http://www.polit.ua>.
“Итак, в этом году в украинской литературе случилось три романа и одна отличная книга рассказов (случилось больше, но выделим эти)”.
“Что до романов, то хронологически это выглядело так. Сначала в самом начале года „Факт” издал феноменально толстый „Музей покинутих секретів” Оксаны Забужко. Забужко, как водится, поймала за хвост „тренды бестселлера”: нынче книга должна быть очень толстой, в моде исторические байопики, а УПА — местная историческая актуалия. Все это приправлено популярными в Могилянке философами и полевым партизанским сексом. Книжка должна была стать „бестселлером” (и, справедливости ради, стала им). На безрыбье — вплоть до самого лета — о ней говорили и писали”.
“В сентябре все изменилось. „Фолио” выстрелило двумя новыми романами: „Ворошиловградом” Жадана и „Хворобою Лібенкрафта” Ирванца. Жадан написал простой и хороший роман о городе Луганске: теперь у города без genius loci появился литературный миф”.
“С „Хворобою Лібенкрафта” все сложнее. Это очень мрачная книга. Это история, рассказанная мертвецом о мертвецах. По форме и литературному смыслу — архаика, подзабытый Оруэлл. <…> Но совершенно точно — это не та книжка, которую кладут под елку”.
Дмитрий Быков. “Интеллигентность — это грипп”. — “Православие и мир”, 2011, 13 января <http://www.pravmir.ru>.
“Я много раз рассказывал, как [Ирина] Лукьянова пыталась убедить меня в бессмертии души. В первые два года брака мне часто случалось просыпаться по ночам от страха смерти (и раньше случалось, и теперь случается), я будил ее, и она героически начинала меня катехизировать. Потом ей это надоело, и она стала огрызаться и тут же засыпать снова, поскольку вообще очень любит дрыхнуть допоздна, в отличие от меня. И вот, лежа в темноте рядом с ней, я постепенно начал уговаривать сам себя — и, в общем, убедил”.
Игорь Васильев. Мировая эволюция восприятия реальности и русский народ. — “АПН”, 2010, 23 декабря <http://www.apn.ru>.
“Конечно же, мир не станет снова таким, каким был три тысячи лет назад. Часть научных и духовных достижений сохранится. Останется все наиболее простое и эффективное. Не будет той духовной преемственности, которую придало переходу от античности к Средневековью христианство. Европейской цивилизации нечего предложить, кроме материальных удобств. Как пришельцам, так и аборигенам”.