Он был известен как человек, рьяно интересующийся всеми новостями. Без указания имени он упоминается в рукописях Залмана Левенталя и, судя по всему, Залмана Градовского, в книге Миклоша Нижли [5] , а также в свидетельствах Абрахама и Иды Гарфинкелей (его земляков, помнивших его еще по гетто), Мордехая Чехановера (члена зондеркоммандо) и Шмуэля Тауба (члена санитарной команды) [6] .
Встретив Хенрика Порембского [7] на территории «своего» крематория III в самом начале октября, Лангфус рассказал ему о планах восстания и о том, что именно ему, Лангфусу, предстоит взорвать крематорий и себя вместе с ним, поэтому он просит запомнить его как можно лучше, а также запомнить то, что в различных местах в земле вокруг крематориев спрятаны емкости с рукописями.
Однако восстание, вспыхнув 7 октября, развивалось не по плану, его реальные очаги находились на крематориях IV и II, и Лангфус, находившийся, как и Левенталь, в крематории III, не мог принять в нем никакого участия. Лангфус описал свои рукописи и места, где он их спрятал. Одна из упомянутых им рукописей называется «Der Geyresh» — «Гейреш» (или «Депортация»).
2
И именно эта рукопись и была обнаружена еще в апреле 1945 года и стала одной из первых находок такого рода вообще. Нашел ее возле руин крематория III Густав Боровчик, впоследствии офицер Польской народной армии, житель Катовице. Нашел и, видимо не зная, что с ней делать, спрятал на чердаке своего дома. По-видимому, он никому не рассказал о своей находке.
Во второй раз рукопись обнаружил младший брат Густава Боровчика — Войцех. Произошло это в октябре 1970 года, когда после смерти матери он приехал в Освенцим и разбирался в родительском доме. На чердаке он и наткнулся на рукопись, написанную непонятными ему еврейскими буквами. 10 ноября того же года он передал ее в Государственный музей Аушвиц-Биркенау в Освенциме [8] .
Рукопись представляет собой 52 карточки формата 11 Ѕ 17 см, исписанные с обеих сторон. Ряд страниц (особенно в конце) совершенно не читались с самого начала. Пагинация на рукописи — доктора Романа Пытеля (с 1 по 128, из них последняя страница с текстом — 114-я)
У рукописи есть авторское название: «Der Geyresh» («Депортация»). Судя по сохранившейся нумерации глав, рукопись сохранилась не полностью, хотя пропусков в пагинации нет. Не исключено, что это сокращенная версия; полная не сохранилась, а при переписке автор нумерации глав не менял.
Примерное содержание рукописи (в скобках — номера листов оригинала): гл. 1, «Первое предупреждение» (1 — 30); гл. 6, «На марше» (30 — 46); гл. 10, «В день перед депортацией» (46 — 49); гл. 11, «Депортация» (50 — 55); гл. 12, «Млава» (55 — 83); гл. 17, «На железную дорогу» (83 — 101). Дальнейших подглавок и разбивок текста нет, но содержание последней из глав шире ее названия. Начиная с л. 88 в ней описывается прибытие эшелона из Млавы на рампу перед Аушвицем I и селекция (88 — 93): тогда было отобрано 450 работоспособных и 1525 неработоспособных. Первыми на автобусах увезли женщин и детей, во вторую очередь — стариков и слабосильных мужчин. Остальных мужчин повели пешком в Биркенау.
Когда они спросили, куда увезли их близких и что с ними будет, эсэсовцы им вежливо ответили, что их везут в специальные бараки, где они будут жить и где потом можно будет с ними видеться по выходным дням. Далее в рукописи следует описание барака и сцена в газовой камере бункера, обслуживать который поставили Лангфуса. В группе убитых в его первый рабочий день были, как он узнал впоследствии, его жена и сын. От всего их транспорта осталась лишь небольшая горка полусгоревших костей, которую отбросили в сторону лопатой.
3
История обнаружения, передачи и даже хранения второй рукописи Лангфуса неясна: из материалов, оказавшихся нам доступными [9] , следует, что сама рукопись была обнаружена в ноябре 1952 года (по другим данным — в начале 1953 года).
Интересно, что нашли ее не у крематория III, к которому Лангфус был приписан, а возле восставшего крематория IV. Скорее всего, автор входил в число тех, кого заставили разбирать разрушенное здание и демонтировать ценное оборудование.
Согласно официальной версии, раскопки 1952 (или 1953) года были инициированы чуть ли не Катовицким отделением Польской объединенной рабочей партии [10] . Однако из «Служебной записки» Яна Куча, сотрудника Краковского регионального бюро Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений, являющейся, собственно, пересказом обращения в бюро некоего Владислава Баруса, жителя г. Кракова [11] , вырисовывается несколько иная картина.