“Не вижу смысла перечитывать „Фауста””. В прокат выходит “Фауст” Александра Сокурова. Беседу вела Мария Довгер. — “Газета.Ru”, 7 февраля < http://www.gazeta.ru >.
Говорит Юрий Арабов: “Обычно под экранизацией понимается некое иллюстрирование художественного произведения, где предполагается сохранение авторской концепции. <...> В нашей концепции все иначе. У нас сюжет не о том, как дьявол соблазняет человека, а как человек соблазняет дьявола и что происходит с ним на этом пути. Сразу пришло в голову, что если раньше дьявол активно гонялся за душой, то теперь к нему стоят длинные очереди желающих продать свои души, да только дьявол не принимает… Люди ему сильно надоели. Это сюжет современный, сюжет о наших днях, когда человек, в том числе и образованный, идет на сделку со злом с гораздо более низкими целями, чем шел когда-то Фауст”.
“„Фауст” — часть моего внутреннего мира, поэтому не вижу смысла его перечитывать. Звучит дерзко, но зато это правда. Я многократно читал поэму в переводе Пастернака. В сценарии даже позволил себе в некоторых диалогах сделать пародию на пастернаковский текст, но, к сожалению, это в фильме не прозвучало — немецкий язык фильма убил эту часть моей работы”.
Андрей Немзер. Он человек был в полном смысле слова. Девяносто лет назад родился Юрий Лотман. — “Московские новости”, 2012, на сайте газеты — 28 февраля.
“Конечно, мы очень далеки от того, чтобы по-настоящему понять „смысл и цель” судьбы, жизни и трудов Лотмана. Конечно, мы также ошибаемся в своих прочтениях его работ и освоении (увы, запросто обращающемся „присвоением”) его научных, культуростроительных, этических принципов. Но притягательность его личности, его стиля (в широком смысле слова), его поисков, его открытий (и того, что может показаться его заблуждениями) не уходит, а возрастает. Счастливы те, кто знал Юрия Михайловича, кто хоть недолго и редко с ним разговаривал, кто видел его на кафедре. Но трудное счастье читать и перечитывать Лотмана даровано всем, для кого слова истина, добро и красота по-прежнему полнятся живым, неожиданным, насущно необходимым и трагическим смыслом. Это как с Пушкиным и Толстым, которых мы (и Лотман) тоже никогда не видели”.
Не / переводимость опыта. Из цикла “Ключевые слова”. Мероприятие прошло в рамках VII Московского международного фестиваля “Биеннале поэтов”. Круглый стол вели Александр Бараш и Владимир Друк. — “ПОЛИТ.РУ”, 2012, 26 февраля < http://polit.ru >.
Говорит Алексей Прокопьев: “Тут немного я хотел бы сказать о спекуляциях на тему знаменитой фразы Адорно, что (цитирую укороченно) „после Аушвица писать стихи — это варварство”. Эта фраза звучит так: „Критика культуры обнаруживает себя перед последней ступенью диалектики культуры и варварства. Писать стихи после Аушвица — это варварство. Оно подтачивает понимание того, почему сегодня стало невозможно писать стихи”. Он пишет о понимании того, почему нельзя писать стихи, а не о том, что нельзя писать стихи, и чуть позже, осознав, что его неправильно поняли: „Многолетние страдания имеют такое же право на выражение, как и замученный болезнью человек имеет право жаловаться и хныкать, на самом деле, выйти и орать от боли”, — поэтому неверно и неправильно, что после Освенцима поэзия уже невозможна, правильно, наверное, будет задаться менее культурным вопросом: а можно ли после Освенцима жить дальше?”
Олег Павлов: “Борьба с властью — это борьба за власть”. О роли писателя в жизни современной России, об исповедальной прозе и “писателях-оппозиционерах”. — “Частный корреспондент”, 2012, 1 марта < http://www.chaskor.ru >.
“„Дневник больничного охранника”. Самая честная моя книга. Сочинить ничего более правдивого не смог бы... „Асистолия” — этот роман принес успех, самая читаемая из моих книг, оказалась близкой людям молодым, наверное, потому, что искренняя вещь, она о современном мире, об одиночестве в нем людей, а молодые естественно одиноки, им кажется, что их окружает непонимание. На Западе главной моей книгой стала трилогия „Повести последних дней”, в переводах это „Русская трилогия”. Вот сейчас должны выйти издания на французском, английском. <...> Время, о котором хочу писать, — октябрь 1993 года”.