Борис Стругацкий. [Интервью] Беседу вел Лев Данилкин. — “Афиша”, 2012, 8 февраля < http://www.afisha.ru >.
“По-моему, ничего инфантильного в анализе явления прогрессорства нет. Очень серьезные и вполне взрослые люди занимались этим, используя, конечно, другую терминологию, но имея в виду при этом чрезвычайно похожие цели. Как надлежит действовать коммунистам (читай: профессиональным прогрессорам ХХ века), чтобы феодальная Монголия за одно лишь поколение совершила фантастический социальный прыжок — прямо в социализм, минуя стадию капитализма и обойдясь без кровопролитий, характерных для переходов от стадии к стадии? Как проделать то же, но в еще более сложных и экзотических условиях небольшой африканской страны, где ничего не знают о современной медицине, а вождь (монарх, президент, генеральный секретарь) имеет обыкновение своих политических противников съедать (не в переносном, а самом буквальном смысле)? Это все было чрезвычайно серьезно, стоило миллиарды долларов и сотни жизней неведомых миру „прогрессоров” — и никаким инфантилизмом отнюдь не пахло”.
Три войны соцреалиста. К столетию Всеволода Кочетова. Беседу вел Дмитрий Волчек. — “ SvobodaNews.ru ”, 8 февраля < http://www.svobodanews.ru >.
Говорит Михаил Золотоносов: “Сам роман „Братья Ершовы” на самом деле очень интересен даже на фоне романа „Чего же ты хочешь?”, потому что это был смелый опыт идеологического романа, которым Кочетов пытался изничтожить все явления оттепели. То есть он был направлен против 1956 года в целом и против отдельных личностей, которые засветились в этом году, прежде всего, против Симонова, главного редактора „Нового мира”. Симонов был виноват в том, что опубликовал роман Дудинцева, рассказ Гранина „Собственное мнение”, и еще у него была в последнем номере 1956 года собственная статья, где он предлагал чуть ли не ревизовать понятие „социалистического реализма”. И самый гнусный персонаж романа „Братья Ершовы” инженер Орлеанцев — это Симонов. Достаточно сказать, что в журнале была помещена иллюстрация, и на иллюстрации этот инженер Орлеанцев имел облик Симонова, характерный, запоминающийся. Так же как и Симонов, Орлеанцев курил трубку, и масса других мелких деталей. Кроме того, в этом романе он под прозрачными псевдонимами вывел драматургов Штейна, Погодина, Алешина, режиссера Охлопкова, Овечкина, публиковавшего очерки в „Новом мире”. Это такой роман с ключом, как у Вагинова, как „Сумасшедший корабль” Ольги Форш. То есть это был такой акт злости”.
“Фауст” своего времени. Беседу вел Ян Смирницкий. — “Московский комсомолец”, 2012, 10 февраля < http://www.mk.ru >.
Говорит Александр Сокуров: “Это реальность [того] времени. Хотя нам трудно это представить. Бандитизм, грабежи, короткие жизни. Как темнело в городе — никто не выходил из дома. Жизнь тебя постоянно испытывала. Незащищенные — буквально все. Брошенные, распущенные армии. Все они шли в леса, что называется, на большую дорогу. Или как курфюрст платил своему композитору? Да тот просто у него столовался, или бросит ему перстень, несколько монет... Отвратительные запахи, плохая одежда, отсутствие гигиены, полуживотное существование. В той же сексуальной жизни. И это даже в жестком немецком языке отражается. Хотя я перевожу не все, что говорят персонажи, просто не решаюсь это сделать. Они говорят грубее”.
Человек своего слова. Умер Асар Эппель. — “Коммерсантъ”, 2012, № 31, 21 февраля < http://www.kommersant.ru >.
Говорит Александр Иличевский: “Словесная и экзистенциальная плоть прозы Эппеля наследует Бабелю. Советская литература, убившая великую русскую литературу и еле-еле отпевшая Бабеля и Платонова, получила мощный апперкот от Эппеля. Глубинные отношения с языком у Эппеля, я уверен, от этих двух писателей (это кроме того, что некоторые куски „Конармии” запросто могли быть написаны Платоновым). Катастрофически недооцененный, Эппель наверстает со временем славы, ибо язык сохранит и выпестует, все случится”.