До берега было рукой подать — пять-семь метров, но он стоял на коленях на дне лодки и не знал, что делать. Лодка мелко дрожала, под кормой, прихватывая ее, неслись тонны дикой воды. Он озирался, думая, как быть, а руки действовали — ружье надел через голову, выбросил спиннинг вперед, на береговые скалы, остальное было привязано… Мало-помалу сполз за борт и встал одной ногой на камень. Нужно было свалиться влево, воды тут падало мало, и высоковато лететь, но другого выхода не было. Лодка двинулась вбок и вперед, потом еще, казалось, она вся уже висит над сливом, Иван толкнул сильнее, прыгнул сверху плашмя в падающее уже судно, здорово шарахнулся локтем, успел отползти от струи, что рухнула сверху на борт и в корму… Его вынесло на ровное.
В лодке было полно воды, сумки плавали, с лица и рук текло, с кулака капала кровь… Ефимов, хмурый, слегка растерянный и недовольный собой, сосредоточенно греб и пытался понять, как оно так вышло. Перед следующим поворотом только причалил, достал котелок из кухни и стал откачивать воду.
Потом сходил, посмотрел порог впереди. Ничего опасного не было. Два камня подряд, за которыми образовывались затишья. Отличное место для рыбалки. Ефимов поскреб затылок, глянул на сплошное серое небо… Времени на рыбалку совсем не было… Он собрал спиннинг, привязал блесну, еще парочку положил в карман на всякий случай. И аккуратно, никого не пугая, зашел в воду по колени. Посмотрел, как сбиваются струи за камнем. Забросил. Блесна полметра не долетела куда надо, и он стал быстро выматывать назад.
Рыба в горной реке есть не везде, здесь она могла быть за камнем, и надо было точно провести блесну. Вторым забросом он попал хорошо, провел, потом еще несколько раз, но поклевок не было. Спустился ниже. За вторым камнем был отличный длинный язык. Иван бросил наискосок под скалку на другом берегу и стал крутить катушку. Издали было видно, как блесна поблескивает, вращаясь.
Он сделал последний, самый дальний заброс и почти уже вытянул приманку, как вдруг спиннинг согнулся. Сердце застучало от волненья. Он стал осторожно подматывать и выходить из воды. Мелькнул желтый бок, это мог быть и ленок, и крупный хариус. Рыба рвалась на струю, легкий спиннинг отчаянно гнулся, Ивану и хотелось тянуть, и боялся, что рыба сорвется. Осторожно вывел ее в тихую воду. Некрупный ленок покорно шел за леской, но когда Ефимов вытянул его из воды, заплясал отчаянно у сапог, разбрасывая снег.
Он был великолепен, Ефимов счастлив. Гладкая коричневая спина в черных пятнышках переходила в желтое брюшко, красноватые плавники с белой каемочкой по краю недовольно расщеперены во все стороны.
Вскоре пришло два притока подряд, воды стало больше, река шире, мельче и спокойнее. Начали попадаться косы, поросшие елкой, мысы с густыми кедрами, под которыми можно было ставить палатку. Было около нуля, небо серое. Иван подгребал, направляя лодку, посматривал на часы. Дело двигалось не быстро.
Медведица с медвежонком ковырялись в снегу у левого берега. Ефимов выплыл из-за поворота и увидел их в тридцати метрах, лодку прижимало течением к острым скалам, надо было отрабатывать, получалось, что прямо на косолапых. Он слегка растерялся, стукнул веслом по баллону и крикнул: “Оп-оп-оп!” Речка была не шире десяти метров, лодку нанесло все-таки на скалы, он отталкивался от них веслом и следил за медведями.
Мамаша, крупная, почти круглая от сытости, поднялась на дыбы, свесив мощные подсогнутые в локтях лапы, и смотрела в его сторону. Ефимов пришелся бы ей по плечо, если бы встал рядом. Это были строгие три-четыре секунды. Лодка плыла, метры, разделявшие их, сокращались. Ефимов, покрываясь мурашками, захлопал в ладоши: “Оп-оп-оп-оп!!!” Медведица крутанулась и рванула тяжелыми прыжками вверх по склону, оставляя в снегу глубокие следы-ямы. Малый не сразу расчухал, потом увидел, что матери нет, глянул на речку, на лодку, которая была уже совсем близко. Тоже приподнялся на задние лапы и вытянул вперед острый нос. Ефимова гаркнул на него, не очень, правда, громко, опасаясь, что матери это не понравится. Косолапый нехотя, все еще не понимая, чего она испугалась, поскакал следом за мамкой. Это был крупный пестун, размерами никак не меньше Ефимова. Они довольно быстро взобрались в невысокий хребетик и исчезли в лесу.