“Основой этой книги является часть моего дневника, который я вел более или менее регулярно со дня оставления Крыма войсками Русской армии...” (Н. Раевский. 28 марта 1930 года. Прага). См. также: Николай Раевский, “1918” — “Простор”, 1992, № 5, 6; “Добровольцы” — “Простор”, 1990, № 7, 8. Многие спрятанные в свое время рукописи Н. Раевского до сих пор не найдены.
Михаил Ремизов. Альтернативная служба как трудовой фронт. — “Русский Журнал” <http://www.russ.ru/politics>
“<…> Военная доктрина РФ нацелена на „утверждение принципов равноправного партнерства, взаимовыгодного сотрудничества и добрососедства в международных отношениях, последовательное формирование общей и всеобъемлющей системы международной безопасности, сохранения и укрепления всеобщего мира”. Понятно, что, как и любой открытый документ, Военная доктрина обречена нести на себе печать демократического лицемерия. Но от приведенного пассажа сквозит какой-то просто космической пустотой. От таких слов рощи опадают в середине июля, тонут корабли, истребители падают на землю, мужчины записываются в альтернативную службу”.
Михаил Ремизов. Гегельянские опыты. — “Русский Журнал” <http://www.russ.ru/politics>
“Известны слова русского гегельянца Ильина, что государство — “„политически организованная родина”. Можно как угодно к ним относиться, но нельзя не признать, что они выражают действующий принцип легитимности, благодаря которому повиновение гражданина государству сохраняет нравственный смысл. Кстати, в свете сказанного продавливаемый „центром” законопроект о гражданстве чреват не просто углублением этно-демографического коллапса, но нравственным самоубийством государства, то есть десубстантивацией его суверенитета. Игнорировать миллионы „соотечественников” — людей, с которыми у нас не осталось ничего общего, кроме „Родины”, — значит вычесть из смысловой композиции государства именно этот бесплотный и базовый элемент. Должны ли мы теперь считать, что наша родина уже не является „политически организованной”, а государство, чьи печати будут поставлены на этот закон, уже не является — нашим?”
Михаил Ремизов. Да здравствует диалектика. — “Русский Журнал” <http://www.russ.ru/politics>
“Именно поэтому „основной вопрос” о левизне таков: как возможна левая политика? Что происходит с левым освободительным импульсом в стихиях коллективной борьбы и лабиринтах цинического господства, куда он неизбежно попадает, достигнув определенной силы? В унисон с левыми, в память об общем отце, назовем это диалектикой: диалектикой реализации, по иронии которой левое вновь и вновь обречено становиться правым. Наибольшее уважение вызывают именно те фигуры левого синклита, которые имеют мужество пребывать в эпицентре этого „диалектического” противоречия, в отличие от своих „соратников” — шипящих или молящихся на них из гетто критической рефлексии, нонконформистского искусства или профсоюзной торговли. То есть из гетто незамутненной левизны, где можно поддерживать „левую политику” как левую и осуждать ее как политику. По существу, за свое желание освободить общество от встроенной в него системы идеологического обмана левые платят тем, что обманывают себя. Они упраздняют элиту с тем, чтобы получить элиту – более отвязную. Упраздняют войну с тем, чтобы получить войну — более беспощадную. Упраздняют государство с тем, чтобы получить государство — более тотальное. <…> Но если левизна — лишь способность обманываться относительно результата, то не лучше ли сразу желать его добровольно? „Судьбы не избежать, но прозорливых она ведет, а строптивых тащит за волосы”. Разница между левым и правым политиком, думается мне, заключена только в этой модальности внутреннего осознания. В бессоннице Инквизитора. В немой улыбке, которая затаилась в поросли сталинских усов”.
Михаил Ремизов. Равнение на муравья. — “Русский Журнал” <http://www.russ.ru/politics>
“<…> „душевой ВВП” представляет собой относительную величину, получаемую делением валового внутреннего продукта на количество душ. Увеличить дробь, насколько я помню, можно двояким образом: нарастив числитель или сократив знаменатель. И в этом пункте идеалистический либерализм с его риторикой „нормальной европейской страны” сходится воедино с либерализмом практическим, то есть в нашем случае — „людоедским”. Ибо, судя по всему, поднять „душевой ВВП” за счет сокращения „душ” — не так уж нереально”.