Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. — “Знамя”, 2002, № 2.
Очень интересны авторские переоценки и “дооценки” старых стихов, в частности, “Страны Муравии”. История с арестом солженицынского архива у Теушей — глазами А. Т. Опустошающая загнанность. Всплески вдохновения. Несправедливая злость. Наивность.
“Просмотр „Т[еркина] на том свете” у Плучека. Можно было встать и уйти от одного того, что начинается с Ошанина: „Эх, дороги...””.
“Я ничего не сказал в редакции об аресте рукописи (Солженицына. — П. К. ), но мне показалось, что Закс что-то чует или предполагает...”
“Слава богу, что о существовании этих тетрадок никто не знает, а если я кому и говорил о них, то это могло пониматься лишь в смысле „лаборатории” писателя, и вряд ли кто верил в реальность этих тетрадок — хвастается, мол, как все пьяницы хвастаются своей организованностью и т. п.”.
Начало см.: “Знамя”, 2000, № 6, 7, 9, 11, 12; 2001, № 12.
Александр Уланов. Сны о чем-то большем. — “Дружба народов”, 2002, № 2.
Большой обзор многих современных поэтических книжек.
Добросовестная топография и легкая тоска, прямо как у соседствующего по журналу Шаталова (см. наш обзор ниже, он толкует о прозе).
Рассказано об усредненности типа поэтического текста(ов). “Немного искренности, немного театральности, немного иронии и пародии, немного физиологии, несколько цитат и стилизаций, эффектные для выступления со сцены оксюмороны и каламбуры. В стихи интегрируется шум современной речи — посредством центона, перефразировки, звуковых ассоциаций. Вещь рассматривается скорее как зацепка в мире, чем как партнер в диалоге, источник голосов, ассоциаций. Нарастает повествовательность. Слишком много проговаривается и проясняется, не оставляя свободы интерпретации. Нарастает предсказуемость...” Впрочем, много и достижений, пишет Уланов: все-таки инструментарий разросся.
Елена Фанайлова. “Они опять за свой Афганистан”. Стихи. — “Знамя”, 2002, № 1.
Вот, кстати, на мельницу Уланова. И что с того, что есть желающие всерьез называть эти стихотворные сочинения — поэзией? Знаете, как Гумилев говорил: “высокой п-у-уэзией”.
На мой взгляд, это, конечно, отличные, дико классные и крутые, версификационно богатые, независимые, интеллектуально изощренные, агрессивно-сексуальные, на-самом-деле-очень-лиричные-и-незащищенные, ужасно интересные стихотворные тексты. Почему так? Не знаю. За ними — Лосев, Кибиров, Вознесенский, Сапгир, Еременко, Иван-царевич и Серый волк. Т-Е-К-С-Т-Ы. Ничего плохого в них нет (даже матерщина, сиречь ненормативная лексика, в них обточена ). Они очень хорошие. Чем-то похожи на приезд нового польского луна-парка — из моего детства. Знаете, как было интересно?
Зато в последних стихах Тимура Кибирова в том же номере плохо, на мой взгляд, решительно все. Кроме мысли. Она — очень внятная и вызывает сочувствие. Ему, как и многим из нас, нехорошо. Ну и зачем его так подставили, выдавливая это все в подборку? Или он был в курсе дела и сам все отобрал для печати? Бог весть.
Бела Хамваш. Предисловие к “Преступлению и наказанию”. — “Вопросы литературы”, 2002, № 1, январь — февраль.
“Альтернативный взгляд на мир” — так называется вступительная статья Ю. Гусева к публикации, очевидно, значительнейшего венгерского философа и литературоведа, историка культуры — Белы Хамваша (1897 — 1968). Читаем такое: “Может быть, если нам повезет, Хамваш научит нас читать, смотреть, судить так, чтобы наше зрение, наши суждения включали в себя хотя бы долю высшей и вечной (божественной? космической?) истины. То есть были бы — объективными ”. Очень искренние нащупывания . Сам же Хамваш предлагает один-единственный философский термин осквернение бытия, этим самым определением соединяет философию Родиона Раскольникова с философией социализма и пишет страстную проповедь, за которую у нас еще пятнадцать лет назад давали 58-ю статью УК.
Александр Шаталов. Путешествие в страну мертвых. — “Дружба народов”, 2002, № 2.