— Ну нет уж! — Нонна твердо губы сомкнула. Засверкали глаза. Можно подумать — на баррикады пойдет! Или по крайней мере — на работу. Или — последняя надежда — в кладовку не пойдет.
Ничего! И это утопчем!
…Аппарат зазвонил. Настя раньше меня трубку схватила. Молодость, азарт!
— …Ясно, — сказала. — Иду!
Поцеловала нас, умчалась. Есть в жизни счастье!
Телефон вскоре опять зазвонил. Это уже счастье мое — Боб, брателло, к ответу требует — за то, что я его сучьями торгую на стороне. Ну что же, по всем делам — выстрел в упор из сицилийской двуствольной «луппары» положен мне. Но — бывают же радости!
— Страф-стфуй, Фалерий!
Кайза, финская подруга моя. Обычно она каждым летом на месяц квартиру снимала у нас, набирала тут материал для научной книги о стрессах. Но этим летом — не приехала. У нее у самой случился стресс: ее квартира сгорела. Однако звонит.
— Слу-ушай меня! Тут в Петерпург е-едет отин профессор… ты не знаешь его. Я хочу тень-ги с ним перета-ать, за арен-ту твоей кфартиры!
Вот это кстати. Обрадовался:
— Это… за будущий год?
— Я еще не знаю про пу-утушый кот. За проше-етший!
— Какой прошедший, Кайза! Ты же не жила?
— Но тем не менее я ан-ка-широ-вала ее! Ты никому ее не става-ал!
— …Нет, Кайза! Нет.
— Ну спасипо, Фалерий!
— Целуем тебя!
Трубку повесил. И вдруг — счастье почувствовал. Оказывается, я что-то еще могу! На Нонну поглядел.
— Правильно, Венчик! — она произнесла.
Раз живы души у нас — не погибнем!.. Стала сладко зевать Нонна.
Увел ее. Глубокий, освежающий сон!
Получился, впрочем, не очень глубокий… Лежал вспоминал. Голоса слушал в нашем дворе. Какие-то странные… Может, из прошлого? Или, напротив, — из будущего? Задремал.
Снова скрип какой-то с кухни донесся. Пошел. Та-ак! Заняла позицию. Против того окошка стоит! Это она вспомнила! Нет бы хорошее, реальное вспомнить что-нибудь. Или хотя бы придумать что-то толковое. Нет! Дымок поднимается над ее головой. Что-то есть в ее голове, кроме дыма?
Подошел. Погладил ее по темечку. Обернулась.
— Ну чего смотришь? — я сказал. — Нет там ничего! Пусто. Тьма.
Виновато улыбнулась:
— Так это еще страшнее, Веч!
Чем-нибудь, конечно, наполним… Чем?
Слышал во сне — опять половицы заскрипели. Туда? Открыл глаза — койка пуста. На посту стоит. Смотрит. Нет — не спасемся мы!
О! Вот и Анжелка появилась, рыбка моя! Голенькая, но бедра полотенцем повязаны.
Да-а. Мой бред не лучше прежнего оказался. Б. У. Бред Улучшенный? Наоборот! Бред Ухудшенный! Разучился бредить.
Анжелка пальчиком поманила.
Это конец. Интересно — что это я сочинил? Мультик? Боевик? Мелодраму? Сам не пойму. «Мыльную оперу», в ста шестнадцати сериях? Столько не потянуть!
— Тебя, кажется, там зовут? — поворачиваясь ко мне, Нонна проговорила.
— Меня? — я произнес удивленно. — А может — тебя?
— Иди! — закричала она. Дрожащей рукой стала срывать с гвоздя декоративный узбекский нож в ножнах. Как я любил его! Долго вешал, место искал. Погибну за свой дизайн! Когда ждал ее, трусливо петельку ножен к гвоздику веревочкой привязал. Совсем убирать — не хотел. Красиво! Вот и получи. Зря только пальчик ломал. С целым бы лучше смотрелся в гробу. Анжела машет. Но хоть погибну за свой сюжет. «В связи с профессиональной деятельностью» — лучшая смерть. Но ей ее «деятельность» дорого встанет — если зарежет меня. И тут о ней должен заботиться?
— Уйди! — дрожала она. — Очень тебя прошу! Не доводи до греха. Тебе там лучше. Иди!
Мне там замечательно. Но тянуть без конца эту «мыльную оперу» не намерен. Силы уже не те. И пальцев не напасусь. На мой грязный бинт не глянула даже! Тщетны усилия. Вытащил нож, протянул ей:
— Бей!
Отличная развязка. И «моральный вес» сохраню. Нож в тонкой ее ручонке заходил ходуном. И хочется вдарить — и что-то удерживает ее. Надо было к маменьке ее отправить!.. Но поздно уже.
— Ой!.. А кто это? — она вдруг произнесла.
А мне и самому интересно. Вторая голова! Задвигалась в том окошке, как поплавок… О! Вот он-то все и устроит! Боб.
За то, что я предал его, — пуля положена мне. Вот и ладушки! И Нонна на свободе. Некстати возликовал. А может, воспеть все-таки кизяки? Что мне стоит? Стал махать ему ручонкой: мол, погоди. Все же мой бред лучше, чем ее. Выбор есть.
— Так это ж Боб! — сказал я небрежно. — Что из больницы нас вез.
— Который убить тебя хочет? — еще сильней затряслась.
— Ну что ж… я, пожалуй, пойду.
Хоть стекла он не разобьет — целы на зиму будут. Останется обо мне такая хрупкая память. Даже курточку не надел. Минута осталась мне? И одеваться не стоит… Момент!