Текст лекции Е. А. Авдеенко “Замужество Татьяны Лариной” (из лекционного курса “Библейские основы русской идеологии”). “Татьяна иначе, чем Онегин, воспринимает то, что ей определено. То, что Онегина ударило как рок, Татьяна чувствует как свою судьбу. Человеку это дано – идти по своему пути”.
“В недавних событиях русской истории кто встал против современного человека, когда он пришел с Запада как поработитель? Эмблемой современного человека был Наполеон. Кто встал против него? Москва. Для Пушкина Москва – радость. Для героини Москва – конечный пункт утомительного пути”.
“(1)Евгений Онегин(2) заканчивается идеей принятия смерти”.
Михаил Айзенберг. Вещь в себе. – “ OpenSpace ”, 2010, 31 марта <http://www.openspace.ru>.
“В поэтическом подполье 70-х все надо было создавать заново, поэтому идеи завоевания почти отсутствовали. Экспансия ничем не вознаграждалась, и авторы старались занять не максимальное, а оптимальное пространство. Ивану Ахметьеву для этого потребовалось заново изобрести минимализм”. “Это слова, впервые догадавшиеся, что они стихи. Стихи Ивана Ахметьева прямо показывают нам, как на самом деле близки и родственны отношения поэзии и обыденного языка. Насколько легче было бы изъясняться, если бы они уже вошли наконец в родную речь в ранге своего рода идиоматических выражений, наподобие цитат из (1)Горе от ума(2)”.
Ольга Балла. Шестидесятые навсегда. – “Рабкор.ру”, 2010, 27 марта <http://www.rabkor.ru>.
“Уникальность шестидесятых, по моему разумению, в том, что они стали временем очень убедительной, очень естественной и очень сильно пережитой иллюзии конца иллюзий”.
“Люди хотели (1)правды(2) – причем по умолчанию подразумевалось, что правда не сможет не укладываться в наши ожидания, не сможет не соответствовать требованиям, например, гармонии, осмысленности, справедливости мира... Как-то само собой ожидалось, что (1)правда(2) будет если и не комфортной для человека, то во всяком случае – вполне человекосообразной и человекосоразмерной – и уж точно не сможет быть разрушительной для самого существа человека”.
“Утопичность, создаваемые ею напряжение и динамика кажутся мне (может быть – тоже наследие шестидесятых?) жизненно необходимым компонентом всякой культуры. <…> Стремление к (1)правде(2) (как и способность ее, эту конечную правду, вынести) – это тоже своего рода утопия. Но без нее, подозреваю, не будет ни самой правды, ни какого бы то ни было движения – кроме движения к распаду”.
Баррикады против диктатуры меньшинства. Диалог двух критиков. – “Литературная Россия”, 2010, № 10, 12 марта <http://www.litrossia.ru>.
В беседе с Андреем Рудалевым (Северодвинск) екатеринбургский критик Сергей Беляков говорит: “Никогда не думал, что придется в литературной критике прибегать к марксистскому (1)классовому анализу(2), но что поделаешь, лучшего инструмента здесь не найти. Почти что вся (1)остросоциальная(2) проза (за некоторыми исключениями) в либеральных и центристских журналах принадлежит перу людей молодых и сравнительно бедных, их детство и юность пришлись на девяностые, дебют в литературе – на нулевые. (1)Соцпроисхождение(2) определило их взгляды на жизнь, их темы, их интересы. Они обратились к темам, которые давно уже не интересовали либералов, которые давно не были (1)по зубам(2) почвенникам”.
Альгерд Бахаревич. У крикета другие правила, или Мой домашний учитель Герберт Уэллс. Эссе. Перевод с белорусского Светланы Буниной. – “Новая Юность”, 2010, № 6 (93) <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.
“Дело в том, что мне давно стало понятно, что мистер Уэллс повлиял на мое воспитание куда больше всех моих учительниц. Как и мистер Дойл, мистер Стивенсон, мистер Скотт, месье Дюма и Верн. Герберт Уэллс был, однако, самым строгим из этих педагогов”.
“Он ставил перед нами совсем не подростковые вопросы: кто мы и зачем мы, например. Он безжалостно вводил понятие (1)чужого(2) – в его онтологическом смысле. Он первым, задолго до доцентов, рассказал нам про материю и дух. Он наполнил для нас неожиданным содержанием обычное, простое слово (1)время(2), которое тогда было дребезжащим (ибо – школьный звонок) (1)вр-р-р-р-е-е-менем(2)”.
“В текстах мистера Уэллса мы видели то, что хотели видеть; как и все юные существа, мы не дослушивали нашего учителя до конца”.