Показательно, что все более-менее успешные украинские детективы пересаживают западные модели на местную почву. Романы «из иностранной жизни» неинтересны ни читателям, ни писателям: лишнее подтверждение того, что массовые жанры играют свою роль в «национализации» культуры.
Между тем писатели, зарекомендовавшие себя в жанре, из него потихоньку дезертируют. Шкляр избрал стезю идеологической прозы, Кононенко — как пришла из женской прозы, так к ней и вернулась; и даже, казалось бы, несгибаемо верный детективу Кокотюха писал-писал криминально-боевиковые тексты, но и у него в последних книгах все сильнее сгущается мистическая атмосфера, вплоть до выхода за реалистические рамки.
В чем же дело? Неужели только в изначальной «химерности» украинского сознания? Не думаем. Наш читатель детективы любит и ждет, издатель — не враг же он себе — по-прежнему встречает их с распростертыми объятиями. Все сколько-нибудь приемлемые детективы, попадавшиеся нам в последние годы на конкурсе рукописей «Коронация слова», быстро и легко отправлялись в печать. Однако мало что в жанре «текучка кадров» — нельзя сказать, что отдельным текстам удалось создать устойчивую жанровую традицию в отечественной беллетристике.
Причина этого представляется очевидной.
Классического детектива (Холмс, отец Браун, Пуаро) в украинской литературе нет — как не было его и в литературе советской. Был паллиатив — милицейский роман, в котором вместо героя-одиночки носителем этической и социальной нормы оказывался крепкий советский коллектив. Но классический детектив без фигуры сыщика вообще немыслим. Если вдуматься, этот жанр устроен очень интересно: в центре его, бесспорно, находится главный герой, с которым тем не менее ничего не происходит. А с ним и не может ничего произойти, ибо он — носитель нормы в девиантной реальности. Любят, ненавидят, страдают другие — жертвы, преступники и свидетели, — но не главный герой. Именно по отношению к нему меняются изображаемая социальная среда и эпоха. Поэтому классический детектив чаще всего существует в виде цикла: если герой и меняется, то не в отдельно взятом произведении, будь то роман или рассказ, — но различие между Холмсом из «Этюда в багровых тонах» и из «Пустого дома» разительное.
И вместе с тем сыщик, с его сверхчеловеческой проницательностью, норму, несомненно, превосходит — или вообще выходит за ее рамки, по крайней мере бытовые (как, например, католический священник Браун в протестантской Англии или викторианский реликт мисс Марпл в мире ХХ века). Поэтому функции героя часто делятся между двумя фигурами: при эксцентрике Холмсе — честный служака Уотсон, при бельгийце Пуаро — истинный англичанин Гастингс, при огромном неподвижном черногорце Ниро Вульфе — бойкий стопроцентный американец Арчи Гудвин. Само присутствие этих недалеких партнеров помогает читателю не зачахнуть от комплекса неполноценности и обеспечивает эмоциональную вовлеченность — но оно еще и позволяет более полно охватить само понятие нормы. Холмс и Уотсон — а не каждый из них по отдельности — создают целостный образ викторианского джентльмена [41] .
Это превосходная, очень гибкая жанровая модель, в рамках которой возможны вещи чрезвычайно значительные. Не зря детективы Агаты Кристи называют энциклопедией британской жизни. Из более современных примеров можно назвать телесериал ВВС «Война Фойла», в котором все тот же пафос противостояния нормальных людей ненормальным (чудовищным) обстоятельствам соединился с главной британской идеологемой Второй мировой войны: «Мы победили потому, что не стали такими, как они ».
Подчеркнем: речь идет именно о возможностях классического детектива как такового, а не о применении его инструментария в других жанрах и с другими целями.
Классический детектив является альфой и омегой жанра в целом — все прочие подвиды определяются по отношению к нему: «нуар» Хэммета и Чандлера выворачивает исходную модель наизнанку, в полицейском романе герой меняется и чувствует, как в обычной прозе, в шпионском романе герой защищает не норму, а систему, столь популярный женский детектив соединяет традиционную формулу с проблематикой женского романа и т. п. А раз в украинской литературе классического детектива нет, то шаткой оказывается и вся жанровая система, здание без фундамента. Потому-то у нас издательские аннотации так пестрят словом «триллер»: ведь это не жанровое определение, а пустой ярлычок, текст, межеумочный в смысле жанровой систематики.