Андрей Щербенок. «Я знаю, но все равно…»: постсоветское кино и советское прошлое. — «Неприкосновенный запас», 2012, № 1 (81).
«В самом деле, эмоциональная острота дебатов о советском прошлом, ведущихся в России уже два с половиной десятилетия, сравнима только с их безрезультатностью: страна едва ли приблизилась за это время к национальному консенсусу. Если же учесть, что любой спор о советском прошлом в этих условиях — это спор с самим собой, с дезавуированной частью собственного знания, то не приходится говорить и о формировании в российском обществе противостоящих друг другу, но внутренне гомогенных и стабильных консенсусных групп, чьи точки зрения можно было бы привести к диалектическому синтезу на основании более абстрактных общих ценностей, что не раз происходило в других странах. В России же мы имеем аморфное и эмоционально заряженное идеологическое поле, где любая чужая точка зрения, например о роли Сталина в истории, угрожает основам психической стабильности субъекта и вызывает диспропорциональную аффективную реакцию — реакцию тем более сильную, что эта чужая точка зрения всегда отчасти своя собственная».
Игорь Яковенко. Что делать? — «Новая газета», 2012, № 29, 16 марта < http://www.novayagazeta.ru >.
«Масштаб кризиса, который переживает Россия, не осознан. <...> Реально Россия сходит с исторической арены».
«Необходима сознательная стратегия разделения общества на людей вчерашних и сегодняшних. Вчерашним создают комфортную социально-культурную среду и условия пристойного доживания. Сегодняшним — пространство адекватного саморазвития, дистанцированного от исчерпавшего себя исторического качества».
«В системе образования стратегически необходим акцент на целостность России и Европы. Мы — часть христианского мира. История России как самодостаточный процесс, а Россия как самостоятельный материк — тупиковая позиция. Ее необходимо последовательно размывать».
Михаил Ямпольский: что такое кинокритика. — « OpenSpace », 2012, 30 марта < http://www.openspace.ru >.
«Задача критики — интерпретация фильмов и интеграция их в некую умозрительную конструкцию, которую мы называем „кинематографическим процессом”. Это попытка придать смысл тому, что происходит в кино. И попытка эта отвечает запросу людей, пытающихся увидеть в мире хаоса порядок и смысл. Культура, конечно, сама по себе является формой репрезентации мира, то есть упорядочивания хаоса нашего существования».
«Фильм, как и любое иное произведение искусства, не обладает способностью к самоинтерпретации, а потому нуждается в метадискурсе, поставляемом критикой. Когда-то на вопрос, что Толстой хотел сказать „Анной Карениной”, писатель заметил, что для ответа ему бы понадобилось вновь написать этот роман. Это, конечно, так. Всякая критическая интерпретация не только уже смысловых богатств исходного текста (если, конечно, в нем есть глубина) — она попросту искажает этот текст, навязывая ему некую перспективу извне. В этом смысле всякая критика — сужение и искажение, неотделимые от метадискурсивности. Мне неоднократно приходилось слышать от кинорежиссеров, что они вовсе и не думали о том, что я нахожу в их фильмах. Но я полагаю, что такое „искажение” продуктивно».
Ясность без клонизма. Елена Исаева о Пушкине, «законе свежего огурца» и о том, чего не хватает современным зрителям. Беседу вел Борис Кутенков. — «НГ Ex libris», 2012, 15 марта < http://exlibris.ng.ru >.
Говорит Елена Исаева: «Что касается работы в Театре.doc — в документальном театре, где все делается по определенным законам, — то там действуют реальные персонажи. Идет работа с живыми людьми, которые, естественно, инкогнито общаются с автором. Они называются „информационные доноры”, их имена не выдаются, тем не менее у них берутся интервью, потом эти интервью обрабатываются. Это отработанная годами технология, заслуживающая отдельного большого разговора и гораздо более трудоемкая, чем написание выдуманной истории».