Сегодняшняя “Чукоккала” — это не второе и даже не дополненное издание. Это сам альманах. Тираж оригинала .
Вскоре по рождении “Чукоккала” стала легендой — без предварительной выдержки временем, а после ухода ее основателя из жизни продолжила свою судьбу и обросла новыми приключениями. Из последних упомяну, например, присвоение одной из малых планет Солнечной системы имени альманаха. Тут, как в сказке Чуковского, запляшут и цифры, ведь альманах начался в 1914 году, а планета имеет аккурат 14 километров в диаметре.
Кстати, “Чукоккала-79” (именно так в списке условных сокращений Елена Чуковская именует советское издание альманаха) вышла из печати через неделю после того, как астрономы открыли и наименовали данное небесное тело, сразу обозначив масштаб явления и выявив свою осведомленность в истории отечественной культуры. Ведь в конце концов еще не изданный к тому времени альманах уже несколько десятилетий существовал как культурный миф, как Янтарная комната или золото Трои. Замечательно было встречать в чьих-либо воспоминаниях такие фразы: “Корней Иванович, священнодействуя, достал из шкафа „Чукоккалу” и предложил мне оставить свой след в этой легендарной летописи остроумия и находчивости...”
Из новых приключений, рассказанных Еленой Чуковской в приложении к “Чукоккале-99”, отмечу почти авантюрную историю о недавней находке, казалось, навсегда пропавших чукоккальских страниц с записями Блока и Гиппиус. Эти листы были вынуты из альбома и перепрятаны в семидесятые годы — подальше от случая — в чужом доме, адрес которого мистическим образом стерся из памяти прятавших.
А сейчас происходит и вовсе странное: две “Чукоккалы” — издание 1979 года и 1999-го — вступают в диалог друг с другом, обнаруживают новую “чукоккальскую” драматургию, о которой можно написать отдельную и увлекательную работу.
Оценивать эту книгу, повторюсь, и читать ее нелегко. Нелегко еще и потому, что вариантов подхода к оценкам и последующим выводам очень много. Можно говорить, например, о том, что мы впервые видим альбомные записи самого Корнея Чуковского, который с самого начала был полноправным участником “Чукоккалы”. В издании-79 его голос звучал лишь в развернутом комментарии, которым Корней Иванович пронизал перетасованные “по темам и временам” страницы альманаха. Собственных стихов, рисунков, буриме и вообще своих сиюминутных реакций — тут же, на соседней странице! — на чужие, только что записанные, в тот, как бы сейчас сказали, проект он намеренно не включил.
Можно говорить о том, что благодаря выходу этой книги мы имеем возможность впервые прочитать неопубликованных Блока и Мандельштама, полнее вообразить себе исторический и литературный контекст деятельности легендарного издательства “Всемирная литература” (1918 — 1925) или жизнь не менее легендарного Дома Искусств. Тут же порассуждать о дополнительных красках в петроградской атмосфере двадцатых или — в оттепельном хрущевском тумане. Или — о том, в каком виде отразился на страницах “Чукоккалы” грозовой климат растянувшегося на годы Тридцать седьмого. Вообще — о Времени.
Страницы этой книги, наверное, могли бы выразительно иллюстрировать чьи-нибудь эссе “О свободе” или “О тирании”. Я уж не говорю о том, что эта книга — своего рода прививка от пошлости, в которой, как писал у себя в дневнике Чуковский, “купается вся полуинтеллигентная Русь”. А можно — воспользуюсь проницательным наблюдением Ю. Карякина — подумать и о том, что “Чукоккала” способна помочь преодолеть “грех уныния”.
Можно, наконец, задуматься, насколько правильно и оправданно решение составителя: издать альманах, сохранив в нем как и старые комментарии самого Чуковского (конечно же только к тем страницам, которые он считал хоть сколько-нибудь возможным видеть опубликованными), так и добавив новые, написанные сегодня. И хорошо ли, что факсимильное воспроизведение страниц “Чукоккалы” выполнено “марочно”, когда каждый лист альманаха предстает перед читателем в размере чуть больше коробка спичек, окруженный расшифрованным чукоккальским текстом и комментариями к нему. Сразу оговорюсь, что в нынешнем году приложением к этой книге, где идея текста доминирует над идеей картинки, выйдет, Бог даст, — как приложение — широкоформатный факсимильный том. Правда, как говорят, он будет стоить немыслимых денег, а тираж не превысит трехзначной цифры. А возможно, кому-то захочется сравнить с нынешним и обсудить предпоследний замысел издания альманаха в 1994 году — не воплощенный сперва по техническим, а затем и по конструктивным причинам, когда “Чукоккала” готовилась в виде чисто факсимильного альбома с приложением тома “Пояснений”. Судя по замыслу героических издателей, эти “Пояснения” должны были превратиться почти в новую литературную энциклопедию... Как явствует из тогдашних газетных интервью, задумывался даже компьютерный диск с богатым меню и расширенной системой поиска.