Дмитрий Пименов, “Муть”
Антипсихиатрический роман
Глава первая. “Сумасшедший разведчик”:
“На двери было написано: „Если ты любишь жизнь, ты должен любить и меня”.
Я позвонил. Открыла симпатичная блондинка и вопросительно взглянула на меня. Я поздоровался по-нашему, и она пропустила меня внутрь. Пройдя по коридору, я постучался в последнюю дверь”. ( http://www.members.tripod.com/soulzone/myt.htm)
Владимир Немира
Мне бесноватый азарт
вряд ли сейчас к лицу.
Хижине или дворцу
свой посвящу поп-арт.
(http://www.members.tripod.com/soulzone/cyclo.htm)
Рада (Рада&Терновник)
Танго
Белое танго душевнобольных
Наши души летят над промерзшим асфальтом
Огибая углы темно-серых больниц
Над костром погребальным.
(http://www.members.tripod.com/soulzone/rd.htm)
Владимир Немира. Рассказы
Родственники
“Родственники меня ненавидят. Где бы я ни находился, они уже тут как тут. Выволакивают меня из-под кровати, ставят на колени и суют под нос вчерашнюю газету. А когда я уезжаю в командировку, они следуют за мной, поселяются в моей гостинице, в моем же номере. Тогда я запираюсь в туалете и живу там. По служебным делам выходить мне приходится через маленькое окошко и спускаться по водосточной трубе, такой же путь я проделываю по возвращении”. ( http://www.members.tripod.com/soulzone/rod.htm)
Я понимаю, что по таким небольшим отрывкам судить о текстах, об их эстетической стороне очень трудно (хотя, подозреваю, иногда можно), но вот о психической вменяемости этих текстов, на мой взгляд, — вполне. Сумасшествие здесь предмет рассмотрения, а не способ познания мира, так сказать, объект, а не субъект. Чтение этих текстов сразу же отсылает к классике: “Мы любим поговорить о странностях наших знакомых. Говоря об их странностях, мы как бы прислушиваемся к собственной нормальности” (Фазиль Искандер).
Короче, уютненький такой сайт. Тексты его к выставленным на портретах лицам “великих безумцев” отношения не имеют. И обычным безумием тоже не обдают. И слава богу! Лично я всегда предпочту игру в безумие настоящему безумию. Что делать, бескрылый я человек.
Чтение “Сумеречной зоны” в начале путешествия за поэзией оказалось по-своему полезным, оно, так сказать, адаптировало, и уже с легким сердцем и даже как бы радостным предчувствием выбирался я со страниц “сумеречной зоны” на сияющие светом страницы “Сетевой словесности” (http://www.litera.ru/slova/images/slovestn.gif.) прямо к списку выставленных там поэтов.
И наконец, я начал читать поэзию. Стихотворение за стихотворением, автора за автором. Прочитав подборку, открывал вторую, третью, четвертую. И странное чувство начал испытывать. Я почувствовал себя вдруг чем-то вроде туго надутого мяча, который пытается погрузиться в воды поэзии, а она, вода, естественно, выталкивает его. К чему бы это? Я вернулся назад, к первой подборке, и начал читать внимательно, медленно, дочитав до конца, я попытался найти и выписать строфу или несколько строк, в которых наиболее внятно, рельефно содержалось то, что не впускало меня в стихотворение. Потом то же самое проделал со второй подборкой, с третьей, четвертой. В результате получилось следующее:
1
Дождь ушел за тридевять земель,
Утирая слезы кулаками.
Вот и все. Чужими облаками
Застлана последняя постель.
2
Мы дети, не распознанные стражей.
Кто высушит нам слезы, если страшен
злой кредитор, цыганка или черт,
укравший, что осталось на похмелье,
когда будильник жерновами мелет
и петухи ждут третий свой черед.
Нам остается — на вокзал, к природе
и кануть в непобрившемся народе...
3
Toгда в глазах мелькнет еще страданье,
Застынет жалость, как оплывший воск,
В последний раз сведет мосты сознанье,
Пробив туннель через погибший мозг.
4
Степь пропахла седою полынью,
Даже воздух горчит на губах...